Слёзы Марии-Антуанетты
Шрифт:
— Потрясающе! Просто потрясающе! Чувствую, что нас ожидают волнующие необыкновенные приключения!
— Не думаю, что вам доведется принять в них участие, — вздохнул Альдо. — Наш дорогой комиссар желает — лучше сказать требует! — чтобы я на время следствия поселился в Версале. Мне очень жаль, тетя Амели, но я вынужден переместиться в «Трианон-Палас».— Отличная мысль! — возликовал Карлов. — Я ведь вам говорил, что постоянно работаю с клиентами гостиницы. Значит, я всегда буду у вас под рукой…
— При условии, что вы позволите мне оплачивать поездки…
Внезапно Альдо осознал, что в зимнем саду воцарилось безмолвие,
— О нет! Вы не можете так поступить! Альдо подошел к ней и нежно взял за руку.
— Но я же еду не на край света, Анжелина! Кроме того, вы практически каждый день появляетесь в Трианоне, где у вас очень много дел…
— И я буду возить вас туда, когда пожелаете, — подхватил Адальбер. — Моя машина теперь в превосходном состоянии, и вы доберетесь куда быстрее, чем на…
— …моей старой развалине? Смелей, Адальбер, не стыдитесь своего мнения! — воскликнула маркиза. — А вы, План-Крепен, возьмите себя в руки, черт возьми! У вас такой вид, словно вам на голову рухнуло небо…
— Можно сказать и так! — плаксиво пробормотала Мари-Анжелин, уткнувшись носом в платок.
— Да ведь она и зарыдать способна! Ну же, План-Крепен, не теряйте бодрости духа! Неужели вы забыли, что без ваших предков вряд ли бы состоялись Крестовые походы? Напомните-ка мне ваш девиз!
— «Защити нас, Господь, и смерть врагам!»
— Ну вот! Найдите этому девизу практическое применение и для начала спуститесь в швейцарскую, чтобы позвонить.
На улице Альфреда де Виньи телефону нашлось место только у консьержа, ибо маркиза не могла себе представить, что ей можно позвонить, как простой служанке.
— Куда?
— В «Трианон-Палас», разумеется! Я уверена, что полковник знает номер.
— Седьмой в Версале! Но я могу забронировать комнату для Морозини на обратном пути.
— Спасибо. Этого недостаточно! План-Крепен, закажите для нас сьют.
— Для нас? Мы тоже хотим поехать в Версаль? — пролепетала Мари-Анжелин, чуть не задохнувшись от волнения, хотя это никак не повлияло на ее манеру говорить о своей хозяйке и кузине исключительно в «королевском» множественном числе.
— А почему бы и нет? Мы уже побывали во многих отелях по всему миру, а об этом совсем забыли. Вероятно, потому, что он слишком близко. Это ошибка, ведь он расположен в парке рядом с дворцом, в двух шагах от Трианонов… которые я буду счастлива увидеть вновь!
— Мне казалось, вы не любите Марию-Антуанетту? — шутливо спросил археолог.
— Это правда. Я предпочитаю ее супруга, куда более человечного… О, конечно же, я преклоняюсь… истинно преклоняюсь перед королевой-мученицей, но напудренная пастушка из Деревушки действует мне на нервы. Эта «ветреная голова», как говорила моя матушка, наделала столько глупостей, что спасти ее было уже невозможно! А теперь не окажете ли вы любезность, господа, отужинать со мной?
Полковник отклонил приглашение: его ждала жена, которая легко впадала в тревогу. Он сразу попрощался. Зато Адальбер остался на ужин с большой охотой. У него, правда, был свой несравненный Теобальд, незаменимый «Мэтр Жак» [29] , но он весьма ценил и таланты Евлалии, кухарки маркизы. Кроме того, они с Альдо не виделись уже очень давно, и у них накопилось множество новостей друг для друга.
29
Отсылка к книге Д. Дидро «Жак-фаталист и его хозяин».
Мари-Анжелин, вернувшись из комнаты консьержа, буквально сияла.
— Все устроилось! — воскликнула она. — Нас ожидают завтра, и, хотя из-за выставки народу очень много, мне удалось заказать сьют. Я займусь багажом сегодня же вечером. Надо поспешить с ужином!
Все остальные уже сидели за столом, и она атаковала спаржу под взбитыми сливками с такой решимостью, словно от этого зависела ее жизнь!
— Боже мой, План-Крепен, да успокойтесь же! Вы меньше возбудились бы, если бы мы решились отправиться в плавание на пароходе или на «Восточном экспрессе»! Мы всего лишь едем в Версаль!
— Всего лишь? — задохнулась от возмущения старая дева. — Сейчас Версаль — это центр мира! Впрочем, для меня он всегда был таковым, но теперь еще и эта тайна! Просто фантастика!
— Кстати, в связи с Версалем, ты ведь знаком с некой леди Мендл? — спросил Альдо у своего друга.
— Весь Париж знаком с ней. Твой приятель Вобрен тоже. Он, несомненно, влюбился бы в нее, будь она чуть помоложе. Я несколько раз встречал ее у общих друзей. Она не интересуется Египтом, хотя и бывала там несколько раз, участвуя в коротких экскурсиях, например осматривала дом Мена в Гизе или старый Асуанский водопад. Но это женщина замечательная, образованная, страстная поклонница красоты. Она обожает Версаль…
— Англичанка, конечно?
— И да, и нет. По рождению она американка, но английского происхождения. Ее девичье имя — Элси Вулф. Она очень рано прониклась истинной страстью к Франции в целом и к Версалю в частности… Кажется, ей было двадцать, когда она купила виллу «Трианон» вместе с двумя подругами, мисс Морган и мисс Марбери: первая — миллиардерша, а вторая — театральный импресарио. В отличие от них, Элси не обладала большим состоянием, но поскольку у нее всегда был изумительный вкус, она стала лучшим в мире декоратором интерьеров и благодаря этому разбогатела. Потом она встретила сэра Чарльза Мендла, советника при британском посольстве в Париже, и вскоре они поженились — говорят, это был фиктивный брак, а теперь она вдова. Вот и все! А где будет этот ужин? Полагаю, на вилле «Трианон», поскольку она, если я не ошибаюсь, живет в своем парижском доме на проспекте Йены только зимой.
— Превосходно! Стало быть, я могу рассчитывать, что ты отвезешь меня туда, если, конечно, твой болид будет вести себя прилично!
Состоявшийся на следующий день переезд занял немало времени, поэтому Альдо и Адальбер прибыли на ужин с изрядным опозданием. Черно-красный «Амилькар» остановился у крыльца виллы «Трианон», атмосфера которой сразу показалась довольно унылой, вопреки уверениям Видаль-Пеликорна, который всю дорогу расписывал роскошь — самое уместное слово! — приемов Элси Мендл, любившей поразить своих гостей, даже если их было совсем немного. Археолог говорил, что дом всегда блистает огнями, в гостиных царит веселье и празднество обычно перемещается в парк. Но сейчас был освещен только первый этаж, доносившиеся голоса звучали приглушенно, и, главное, никто не смеялся.