Слёзы Рублёвки
Шрифт:
А может, и к лучшему. Кто его знает, какая там засада могла быть, за этой проводкой. Не милиция, так 'братки' бы пожаловали… Может, в самом деле, был нюх у Светланы, что заставил её исчезнуть в нужный момент…
Интересно, где она сейчас. Поручить, что ли, Сергеичу поискать её?..
А путч — что путч? Смешно, но он, Виктор, действительно не дал этим генералам нарушить свои планы. Какую уж там они диктатуру собирались устанавливать, неизвестно, Но он один, студент, тогда их с Васильевского спуска подвинул…
Картинка встала перед глазами…
* * *
Семь часов.
Но сегодня вместо новостей какая-то нелепо-тягучая музыка — что-то, кажется, из очень пасмурного Чайковского. Значит, придётся вставать, крутить настройку — наверняка кто-то из вчерашней компании (а он уже снимал тогда однокомнатную на 'Сходненской') переключил на другую станцию. Но новостей всё равно не передают — везде что-то классическое. Такой и была первая мысль — о перевороте, который устроили отчаявшиеся от наступления рока музыканты симфонических оркестров, чтобы донести, наконец, до слушателей своё искусство.
Но затем включил телевизор — и понял, что попал в точку. Только не музыканты тот переворот устроили…
Диктор с вытянутым и неподвижным, словно у идола с острова Пасхи лицом, читает с экрана текст. Из-под деревянного его голоса с каким-то замедлением докатываются слова: 'судьба родины', 'чрезвычайное положение', 'восстановить порядок', 'хозяйственные связи', 'вооружённые группировки'…
Вот беда-то! А у него как раз на сегодняшнее утро презентация с немцами назначена! Вчера лично ездил в аэропорт, встречал их босса!
Трудно было осмыслить: всё это происходило раньше где-то далеко. В Чили, в Африке, в Польше… А теперь? В голову полезли всякие вычитанные или увиденные по телевизору сцены. Дворец Ла Монеда в Сантъяго, польские солдаты с автоматами на вокзале в Варшаве, танки на перекрёстках…
А презентацию с немцами нельзя было срывать никак! Его тогда познакомили с одним журналистом из 'Комсомольской правды', корреспондентом в уже объединившейся Германии. Тот, имея связи с немецкими деловыми людьми, мечтал стать чем-то вроде моста между ними и Россией. Зарплата зарплатой, а нюх на сколачивание капитала у многих уже проснулся. И Виктору тогда немалых трудов стоило убедить корреспондента, что именно он, 'студент сущий', сумеет организовать всё по высшему разряду. Помогло знание немецкого — и то, что у корреспондента, в отличие от него, особых связей в бушующем море тогдашней частной инициативы ещё не завелось…
Что ж. Поскольку сорвать презентацию теперь нельзя, холодно решил он, будем срывать им путч. А арестуют — посидим.
И выпил кофе.
* * *
Путч путчем, а на улицах особого возбуждения по-прежнему не заметно. Всё те же очереди. Всё те же торговцы книгами. Всё так же народ торопится по своим делам.
Но кое-где, как на Манеже, собираются толпы. Небольшие. Но заметно чувство мрачно-весёлого подъёма. Как и у него.
Он уже обзвонил корреспондентов. По крайней мере, половина обещала на презентацию прийти. Васька Магартумьян,
Пока шёл через Манеж, послышалось урчание бронетранспортеров. Крик: 'Танки идут!' — и толпа с подъёмом бежит на звук моторов.
Кто-то командует заворачивать троллейбусы поперёк движения бронетехники. Куда при этом деваются водители транспорта, неизвестно. Похоже, они помогают воздвигать эти импровизированные баррикады.
БМП уже остановлены, и на них забирается народ. Теперь техника может двигаться только через трупы. Кто-то уже вещает в мегафон, кто-то призывает солдат не стрелять, кто-то ревёт мощно: 'Фашизм не пройдет!'. Кто-то уже пишет что-то антикоммунистическое на броне машины.
Эх, некогда поучаствовать в таких событиях! Тем более, что все эти дела приходится обходить по большой дуге — с немцами встреча в гостинице 'Россия', а через Красную площадь не пускают. Зато свободно можно пройти через ГУМ и эти кагэбэшные переулочки дальше.
…Танки упёрлись стволами прямо в силуэт Спасской башни Кремля. Символическое совмещение. Красная площадь ограждена и блокирована.
На Васильевском спуске — милиция. Она перекрывает то место, которое было запланировано для презентации. Васька топчется возле оцепления, что-то горячо служивым втолковывает. Те стоят сумрачно, но упрямо.
Васька оглядывается:
— О! Вот идут организаторы! С немцами!
Виктор подходит к металлическому ограждению и роняет, скупо, но жёстко:
— Старшего!
У лейтенанта, командующего тут солдатиками милицейского полка, при взгляде на него что-то меняется в лице. Он кивает напарнику — займи моё место — и идёт куда-то к собору Василия Блаженного. Через несколько минут появляется с подполковником.
Тот хмуро бросает:
— Чего надо?
Виктор несколько секунд внимательно его изучает. За это время выражение милицейского лица меняется в более любезную сторону.
— Вот что, подполковник, — медленно и веско проговаривает Виктор. — У этих людей здесь — презентация назначена. Задолго до всех этих грёбанных дел с этим путчем. Видишь? — вот это немцы, которые привезли сюда шоколад. Для русских детей. А вон — дети из детских домов, которые должны этот шоколад получить. Их много.
А вон — видишь? — люди, которым очень не нравится этот ГКЧП, этот путч, эти танки и вообще всё, что происходит. Их тоже очень много.
А вон подходят корреспонденты. Которые занаряжены снимать презентацию, но с удовольствием снимут и какие-нибудь другие интересные события.
А они будут, если ты меня сейчас не поймёшь.
А вон, оглянись… — подполковник уже послушен и оглядывается. — Кремль. Там сидит ГКЧП и очень не хочет лишних осложнений. Особенно с участием иностранцев и прессы.
Ты всё понял, подполковник?
— Но…
— Нам много места не надо. Ты нам даёшь пятьдесят метров, и никто из этих людей не пойдёт на Красную площадь. Только наши. Гражданских я сам не пущу. Но ты как хочешь, а презентация должна быть. Или будут осложнения. В том числе и у тебя лично. Ты понял?