Слёзы Солнца
Шрифт:
Сёме всё казалось до ужаса нелепым. Серебристый внедорожник с квадратным водителем плавно вёз к старому заброшенному цеху бывшего завода. Сенсей поздно понял, что попал впросак.
Чемпионат отменялся.
Скорпион стоял на огромной поляне среди ратников Коловратовых, видел собственными глазами хмурые лица героев. За спиной неприступной оградою стоял Козельск. Город оказался проклятием нашествия степняков. Его охраняли сердца всех его жителей, до последнего человека. Все, как один, стояли против полчищ инородного нашествия. Без помощи союзников, до
Вечная память.
Лучшая конная сотня хана взяла одиннадцать едва живых воинов в кольцо. Но не было страха в глазах, скрытых в прорезях шлемов. Только последнее желание забрать с собой как можно больше врагов. Воины плечами поддерживали спящего стоя Коловрата. Стоило воеводе проснуться последний раз, воззвать к богам и всемогущие навсегда заберут на свой вечный пир, в мир прави, священный Вирий.
Коловрат был за старых богов, вся дружина, не смотря на всеобщую христианизацию в течение сотни лет, чтила Перуна, почитала Дажьбога, верила Световиту и каждый день поднимала взор к Яриле. Навязанная религия ничего не могли поделать с корнями. Но и на помощь никто не шёл. Братья по крови – враги по вере.
Скорпион помнил по рассказам деда, что Коловрат десятки лет жил по лесам с волхвами. Защищал их, когда полчища инквизиторов в рясах “искореняла бесовщину”. Огнём и мечом под любым предлогом уничтожали седых старцев, хранителей старого, кладезей опыта, сути славянства. Монахи ненавидели зрячих.
Коловрат вышел из леса и поселился в городище. За короткий срок, посвятив в свои воинские способности всех молодцев. Вскоре жители прияли его, как верховного воеводу. Козельск, как никакой другой город, был склонен к старым поверьям, богам. И когда христианские градарики, целые скопища крепостей, как орешки щёлкались монголами, маленький городишко держал целое войско на одном лишь боевом духе. Вере и правде. Ни один житель не открыл врат врагу. Ни один не смел просить пощады. Покорных не было.
Конная сотня, выставив копья, помчалась на горстку дерзких людишек, сжимая кольцо. Даниила подтолкнул Коловрата, молвил на ухо:
– Пора, Старший. И пусть Перун с гордостью примет нас в мир Прави.
– Пора, Равный. Да запомнят этот день сотни поколений потомков, которые будут жить в свободной Руси. По своей воле, а не по прихоти басурмана. – Коловрат с сухим треском разлепил синюшные веки.
Десять ратников-побратимов со страхом и болью в сердце наблюдали кроваво-красные глаза воеводы. Синие прожилки становились всё отчётливее с каждым мгновением. Теперь он закроет глаза только в последний раз.
Одиннадцать воинов с диким рёвом, от которого даже хвалённые своей послушностью лошадки монголов сбрасывали седоков, прыснули в разные стороны, навстречу кольцу.
Одиннадцать воинов швырнули щиты и одиннадцать вражеских всадников вышвырнуло ураганной силой с сёдел. Больше ни один не встанет.
Одиннадцать взмахов русских мечей и одиннадцать всадников кусками свалились с лошади.
Скорпион стоял в центре круга, наблюдая, как после второго взмаха мечей началась сеча. Всё смешалось в один сплошной бой, движение. Глаза успевали следить только за воеводой.
Ещё один всадник слетел с лошади,
Меч не зависит от руки, со стороны кажется, что Коловрат и его меч живут совместной жизнью. Меч рубит одного, свободная рука хватает другого, а ноги ломают кости третьему. Воевода словно создан из чего-то смертельного, несёт смерть каждым касанием. Лик его грозен, цвет лица неестественно белый, кровь не успевает за движениями хозяина.
Две минуты хватило, чтобы от грозной сотни конных остались жалкие ошметки. Но вновь со стороны ордынского лагеря спешат ещё две сотни отборной гвардии.
Нет сухого места на одежде Коловрата, весь в чужой крови с головы до ног. Руки мелко дрожали, зрение высыхало, но враги падали под ноги с каждым дыханием. Поверженные ордынцы редели, и с каждым убитым у детей, стариков и женщин на городской стене было больше шансов выжить.
Где же подкрепление удельных князей? Не прикроют спину. А стоило сплотиться и дать отпор сообща, нашествие рассыпалась бы на части.
Ушёл в другой мир Даниил, придавленный и пронзённый десятками копий. Руки в предсмертной хватке крошат череп степняка. Один в другой мир не уйдёт. Высоко в небо взмыли последние слова из пронзённой груди:
– Слава Руси, Слава!!!
Слёзы застлали глаза Скорпиона. Слёзы лил не образ на поляне, рыдала сама душа.
Под тремя ударами быстрых ятаганов пал на колени Микула. И ещё семь раз копьё пронзило непокорного медведя, прежде чем испустил последний вздох. Богатырь, сломав коню ногу, задушил в предсмертных объятьях упавшего монгольского сотника.
Великий хан как одержимый шлёт в бой свои лучшие сотни, пальцы впиваются в лицо, оставляют широкие полосы. С губ падала слюна. Словно безумный орал одни и те же слова:
– Убейте Коловрата! Мешок золота за голову Коловрата! Убейте Коловрата! Мешок золота!
Семь человек лежали среди сотен вражеских трупов. Четверо оставшихся воинов: Коловрат, Разиня, Борята и Дубрава лишились мечей, но не опускали рук. Одно движение каждого и очередной степняк отдавал свою душу.
Седьмая сотня неуверенно приблизилась к настоящим валам из мёртвых ордынцев. Давно не видно травы на сотни метров вокруг. Вот и Дубраву пронзили в грудь три копья. Но воин поднял лошадь вместе со всадником и силою богатырскою бросил перед собой.
Тяжёлый рык катиться над полем и вздрагивает вражий стан, кровь стынет в жилах ордынцев против русских богатырей. Бояться как огня. До что там огня? В любой огонь бросятся, лишь бы не идти в битву с ними.
Трое скользили среди трупов, ища с кем сразиться. Вражеской коннице не пройти среди мёртвых тел, всадники с неохотой спешились на землю, осыпая троих оставшихся ворохом стрел. Но не пронзит стрела движущиеся мишени. Да и не трое словно, а вовсе сотня воинов то там, то тут мчаться по полю. И низкорослым степнякам нечего противопоставить силе и скорости воеводе и его воинов.