Слезы жирафа
Шрифт:
Ко мне каждую неделю обращается человек десять, а то и двенадцать. А в конце учебного года еще больше.
– Плохие времена?
Женщина вздохнула:
– Да, и уже давно. Многие страдают.
– Ясно, – сказала мма Рамотсве. – Нам в Ботсване повезло. У нас нет этих проблем.
Карла кивнула и задумалась.
– Я знаю. Пару лет жила в Ботсване. Это было давно, но я слышала, там мало что изменилось. Вот почему вам повезло.
– Вам больше нравится старая Африка?
Карла посмотрела на нее с недоумением. Это был политический вопрос, требовавший осторожности. Поэтому она заговорила медленно, тщательно подбирая слова.
– Нет. Я не поклонница колониальных времен. Ни в коей мере. Не всем белым это нравится. Я родилась в ЮАР, но уехала оттуда, сбежала от апартеида. Вот почему я перебралась в Ботсвану.
Мма Рамотсве совершенно не хотела ее смутить. Вопрос был самый заурядный, и она попыталась разрядить обстановку.
– Я не об этом, – сказала она. – Я имела в виду старую Африку, когда было мало безработных. У каждого было место в жизни. Человек принадлежал своей деревне, своей семье. У него была своя земля. Теперь все это в прошлом, и у людей остались лишь лачуги на окраине города. Мне такая Африка не нравится.
Карла заметно успокоилась:
– Да. Но нельзя остановить развитие, правда? Теперь в Африке появились новые проблемы, и мы должны постараться их решить.
Наступило молчание. Эта женщина не хочет говорить о политике, подумала мма Рамотсве. И об истории Африки. Почему она здесь?
Мма Рамотсве посмотрела на свои руки и на обручальное кольцо, которое слегка поблескивало.
– Десять лет назад, – начала она, – вы жили неподалеку от Молепололе, на ферме, которой управлял некто Бурхардт Фишер. Вы были там, когда при загадочных обстоятельствах исчез американец по имени Майкл Куртин.
И замолчала. Карла смотрела на нее застывшим взглядом.
– Я не имею отношения к полиции, – быстро прибавила мма Рамотсве. – Я приехала сюда, чтобы расспросить вас об этом.
Карла была невозмутима:
– Тогда зачем вам говорить об этом? Прошло очень много лет. Он пропал, вот и все.
– Нет, – возразила мма Рамотсве. – Это не все. Я не спрашиваю вас, что произошло, потому что прекрасно это знаю. Когда появился Майкл, вы с Освальдом Рантой были в хижине. Потом он свалился в ров и сломал шею. Вы спрятали тело, потому что Освальд испугался, как бы полиция не обвинила его в убийстве Майкла. Вот что тогда произошло.
Карла молчала, но мма Рамотсве видела, что эти слова потрясли ее. Доктор Ранта сказал правду, как она и думала, а реакция Карлы еще раз это подтвердила.
– Вы не убивали Майкла, – продолжала мма Рамотсве. – Вы тут ни при чем. Но вы спрятали тело, а это значит, что его мать никогда не узнает правду о гибели сына. Так не должно быть, это неправильно. Но дело даже не в этом. Дело в том, что вы можете сделать так, чтобы справедливость восторжествовала. И это ничем вам не грозит. Никакого риска.
Голос Карлы звучал тихо, почти неслышно:
– Что я могу сделать? Его ведь не вернешь.
– Вы можете положить конец поискам, которые ведет его мать, – объяснила мма Рамотсве. – Она хочет только одного – попрощаться со своим сыном. У людей, потерявших кого-то из близких, это часто становится единственным желанием. Они не одержимы местью, просто хотят знать правду. Только и всего.
Карла откинулась на спинку стула и опустила глаза:
– Не знаю… Освальд придет в ярость, если я расскажу…
– Освальд все знает, – перебила мма Рамотсве. – И он согласен.
– Тогда почему он сам ей не расскажет? – вдруг разозлилась Карла. – Это он все устроил. Я только согласилась его не выдавать.
Мма Рамотсве кивнула.
– Да, – сказала она. – Это его вина, но он не очень хороший человек. Он ничего не станет делать для этой женщины, как и для кого-нибудь другого. Такие люди не умеют извиняться. А вы умеете. Вы можете встретиться с ней и рассказать правду. И получить прощение.
– Не понимаю, почему я должна… – покачала головой Карла. – После стольких лет…
– А кроме того, – снова перебила мма Рамотсве, – вы мать ее внука. Разве нет? Неужели вы откажете ей в этой маленькой частичке счастья? У нее больше нет сына. Но есть…
– Мальчик, – сказала Карла. – Его тоже зовут Майкл. Ему девять лет, скоро будет десять.
Мма Рамотсве улыбнулась.
– Вы должны привезти ребенка к ней, мма, – сказала она. – Вы мать. И вы знаете, что это означает. У вас нет причин отказываться. Освальд ничего вам не сделает. Он не опасен. – Мма Рамотсве встала и подошла к стойке, за которой сидела растерянная Карла. – Вы же понимаете, что обязаны так поступить. – Она взяла ее руку и нежно пожала. Рука была смуглая, крепкая от жары и тяжелой работы. – Вы ведь сделаете это, правда, мма? Она готова в любой момент приехать в Ботсвану. Я позвоню, и она будет здесь через пару дней. Вы можете ненадолго отлучиться? Всего на несколько дней?
– У меня есть помощница, – ответила Карла. – Она справится.
– А мальчик? Майкл? Неужели он не будет рад познакомиться с бабушкой?
Карла вскинула голову и посмотрела на мма Рамотсве.
– Да, – решительно сказала она. – Вы правы, мма.
Она вернулась в Габороне на следующий день, поздно вечером. Ее служанка Роза оставалась в доме, чтобы присмотреть за детьми, которые уже спали. Мма Рамотсве заглянула в их комнаты, прислушалась к мерному дыханию и вдохнула сладкий аромат спящих детей. Потом прошла в свою спальню, измотанная долгой дорогой. Ей казалось, что она все еще за рулем, глаза у нее закрывались, веки налились свинцовой тяжестью.
На следующее утро она пришла в офис очень рано, оставив детей на попечение Розы. Мма Макутси появилась еще раньше и уже печатала отчет.
– Мистер Лецениане Бадуле, – объявила она. – Сообщаю ему об окончании расследования.
Мма Рамотсве удивленно вскинула брови:
– А я думала, вы хотите, чтобы этим занялась я.
Мма Макутси обиженно поджала губы.
– Сначала мне действительно не хватало смелости, – призналась она, – но вчера он пришел, и мне пришлось с ним поговорить. Если бы я увидела, как он идет по улице, я бы заперла дверь и повесила вывеску «Закрыто». Но он вошел раньше, чем я успела это сделать.