Слезы жирафа
Шрифт:
– Я буду наготове, – сказал мистер Дж. Л. Б. Матекони, понижая голос до шепота, хотя в том не было никакой необходимости. – Знайте, что я здесь. Вот тут, возле дома. Если вы закричите, я услышу.
При тусклом свете уличного фонаря они осмотрели дом – неприметное здание с самой обыкновенной красной черепичной крышей и заброшенным садом.
– Садовника он определенно не держит, – заметила мма Рамотсве. – Взгляните, как все запущено.
Очень странно не иметь садовника, если ты, как доктор Ранта, являешься высокооплачиваемым служащим. В этом случае
Не наняв садовника, доктор Ранта проявил себя как законченный эгоист, что, впрочем, совершенно не удивило мма Рамотсве.
– Слишком эгоистичен, – заметил мистер Дж. Л. Б. Матекони.
– Вот и я так думаю, – поддакнула мма Рамотсве.
Она открыла дверцу кабины и вышла из фургончика.
Для женщины ее комплекции фургончик был маловат, но он ей нравился, и она страшилась того дня, когда мистер Дж. Л. Б. Матекони скажет, что его пора менять. Ни одна современная машина со всеми ее удобствами и изысками не заменит мма Рамотсве маленького белого фургончика. На протяжении одиннадцати лет он верой и правдой служил ей во всех поездках, выдерживал октябрьскую жару и пыль Калахари, которая иногда налетает на город и покрывает все рыже-коричневым покрывалом. Пыль – главный враг двигателей, много раз объяснял ей мистер Дж. Л. Б. Матекони, но лучший друг голодного механика.
Мистер Дж. Л. Б. Матекони наблюдал за тем, как мма Рамотсве подошла к входной двери и постучала. Видимо, доктор Ранта ждал ее, потому что дверь тут же открылась, а потом снова закрылась, впустив гостью.
– А почему вы одна, мма? – спросил доктор Ранта. – Разве ваш друг к нам не присоединится?
– Нет, – ответила мма Рамотсве. – Он будет ждать на улице.
Доктор Ранта рассмеялся:
– Телохранитель? Вам так спокойнее?
Она не стала отвечать на этот вопрос и сказала:
– У вас прелестный дом. Вам повезло.
Он жестом пригласил ее в гостиную, указал на стул и сам уселся рядом.
– Не хочу тратить время на разговоры с вами, – начал он. – Но, видимо, придется, потому что вы пытались меня запугать, хотя мне всегда трудно общаться с женщинами, которые лгут. Это единственная причина, по которой я сейчас с вами беседую.
Его гордость задета, подумала мма Рамотсве. Его уже загоняли в угол, и в тот раз это тоже была женщина. Страшное унижение для бабника. А еще она подумала, что нет смысла в прелюдиях, и сразу же перешла к делу:
– Как умер Майкл Куртин?
Он сидел напротив нее, плотно сжав губы.
– Я там работал, – сказал он, не обратив внимания на ее вопрос. – Я занимался экономикой сельского хозяйства, и когда был получен грант от Фонда Форда, понадобился специалист для изучения экономических возможностей мелких сельхозпредприятий. Это моя работа. Но я знал, что все бессмысленно. С самого начала. Те люди были идеалистами. Они надеялись изменить многовековой ход вещей. А я понимал, что ничего не получится.
– Но деньги взяли, – поддела мма Рамотсве.
Он посмотрел на нее с нескрываемым презрением:
– Это работа. Я профессиональный экономист. Изучаю то, что получается, и то, что не получается. Вам этого не понять.
– Почему же? Я понимаю, – сказала мма Рамотсве.
– Так вот, – продолжал он, – мы, управляющий персонал, жили в большом доме. Там был один немец, самый главный. Бурхардт Фишер из Намибии. У него была жена Марсия. А еще южноафриканка Карла Смит, тот американский паренек и я.
Мы прекрасно уживались вместе, вот только Бурхардт с самого начала меня невзлюбил. Сразу же после моего приезда он пытался от меня избавиться, но у меня был контракт с Фондом, и ему отказали. Он говорил им про меня неправду, но они не поверили.
Американский мальчик был очень вежливым. Говорил на хорошем сетсвана, и людям он понравился. У него начался роман с южноафриканкой, и вскоре они стали жить вместе. Она делала для него все – готовила, стирала и вообще суетилась вокруг него. Потом у нее вдруг возник интерес к моей персоне. Я не давал ей поводов, но у нас закрутилась интрижка, хотя Карла по-прежнему жила с тем пареньком. Она все время обещала все ему рассказать, но говорила, что ей очень не хочется причинять ему боль. Поэтому мы встречались тайком, хотя это было непросто. Но нам удавалось.
Бурхардт начал нас подозревать. Он пригласил меня в контору и припугнул, что расскажет обо всем американцу, если я не перестану встречаться с Карлой. Я ответил, что это не его дело, и он разозлился. Говорил, что снова напишет в Фонд и сообщит, будто я подрываю работу в коллективе. Поэтому я обещал порвать с Карлой.
Но не сделал этого. С какой стати? Вечером мы с ней встретились. Она сказала Майклу, что любит гулять по бушу в темноте. Парень этого не любил и остался дома. Просил ее не заходить далеко и остерегаться змей и диких зверей.
У нас было местечко, где можно побыть наедине, – небольшая лачуга на краю поля. Там хранились мотыги, тяпки и прочий инвентарь. А еще там встречались парочки.
В ту ночь мы с Карлой были в лачуге. Светила полная луна, и снаружи было достаточно светло. Вдруг я почувствовал, что снаружи кто-то есть, и пошел проверить. Подкрался к двери и медленно ее приоткрыл. Там стоял американец. На нем были только шорты и ботинки – ночь выдалась жаркая.
Он спросил: «Что вы тут делаете?» Я не ответил, а он вдруг оттолкнул меня и вошел в лачугу. Увидел Карлу и, конечно, сразу все понял.
Сначала он ничего не сказал. Просто долго смотрел на нее, а потом на меня. И бросился бежать прочь от лачуги. Но не к дому, а в противоположном направлении, в буш.
Карла кричала, чтобы я бежал за ним. Так я и сделал. Бежал он очень быстро, но мне удалось догнать его и схватить за плечо. Он оттолкнул меня и снова побежал. Я гнался за ним по терновым кустам, они расцарапали мне ноги и руки. Вполне могли выколоть глаза, но обошлось. Это было очень опасно.
Я снова схватил его, и на сей раз он не сопротивлялся. Я обнял его, стал успокаивать, хотел отвести домой, но он не мог идти и все время спотыкался.