Слипер и Дример
Шрифт:
— Я хочу сказать, что очень счастлив находиться среди вас, и что вы — мои самые дорогие
дружищи! Спасибо за то, что я тут с вами. Вот.
И он сел, засопел носом и уткнулся в пиалушку. Все улыбнулись, а Дример потрепал Загрибуку
по голове:
— Друже, такая же фигня! Мы тоже жутко рады, что ты с нами. Ну, давайте же дослушаем
Башкирца. Чего там дальше-то?
И кот продолжил.
О да, Лабиринт. Таинственное невидимое, управляющее всем.
—
и монотонно читал лекцию парню, пока тот топал по улице, торопясь на встречу с друзьями. — А
также представь большую замкнутую комнату, всю заполненную, а точнее, ну просто набитую
под возможную завязку разноцветными воздушными шарами. Шары внутри надуты разными
субстанциями. В одном — плотный и душный воздух, в другом — пузырящаяся вода, в третьем
шаре — огонь и мелкие осколки стекла, в четвертом — воздух свежий и ледяной вместе с
земляным крошевом, и так далее. Шаров, понятное дело, ограниченное число, так как комната
замкнута со всех сторон. А теперь вообрази, будто мячик отскакивает от стенок этой комнаты
произвольно и летает по ней сквозь эти самые шары. К тому же у мячика нет угасания инерции, то
есть скорость его прыгания по комнате постоянная. И прыгает он так очень и очень долго. Но ты
должен понимать, что в разных шарах мячик проходит сквозь содержимое по-разному. Один шар
он пересекает прямо по центру, второго шара он едва касается, от третьего захватывает лишь
треть. Нарисуй себе схему, чтоб лучше представить.
Парень остановился прямо на улице и стал чертить схему на заиндевевшем от мороза стекле
витрины.
— Верно, — дал оценку рисунку лазутчик, — ты всё верно понял. Можно то же самое
представить и по-другому. Скажем, заменить шары комнатами. И сказать, что мир идёт всё время
сквозь комнаты. И каждую комнату он проходит за разное количество времени. Одну
преодолевает за сутки, через другую может ползти и до трёх суток, а третью пробежит за пару
часов. И не подгадаешь, ибо спонтанно. А теперь вспомни, что я тебе говорил о Сезонах Зверей.
Так вот, в каждой такой комнате свой Сезон. Обычные люди не могут заметить, как мир
переходит из одной комнаты в другую. По нескольким причинам. Во-первых, переход происходит
достаточно плавно, не сразу, мир как бы втекает из одного состояния в другое. Во-вторых, при
переходе у людей меняется восприятие, то есть и слух, и зрение, и осязание, и обоняние, и вкус.
Всё сразу и одновременно. Поэтому не с чем сравнить. Ничто не остаётся на месте. Ничто не
26
2
является точкой отсчёта. Смещается сразу всё. А потому не заметить. И в-третьих,
реакции любого человека есть заложник общечеловеческого времени. Поясню. Если бы кто-
нибудь из людей додумался, как ему хотя бы на чутка отстать от других во времени, то переход
мира из одной комнаты в другую стал бы для него очевидной и ошеломляющей реальностью во
всей своей мокроштанной красе. Штаны у тебя чистые?
— Чистые, — чувствуя подвох, ответил парень.
— А зря, — усмехнулся Лазутчик. — Смотрим внимательно! Сейчас будет фокус! Во-ба-на!
Дыхание спёрло. Ноги стали ватными. Зрение поплыло. Потом нечто осязаемое собралось
внутри тела в комочек, где-то возле солнечного сплетения, обособилось от организма и стало само
по себе. Звук исчез.
И они отстали во времени. Мир на глазах подростка шагнул через Барьер из одного Сезона в
другой. И что? Да ничего. Штаны пришлось стирать снова.
Способности ощущать Лабиринт у парня со временем росли и росли. Он научился благодаря
чужаку говорить с Лабиринтом, отвечать на его действия своими действиями, в общем, входить в
резонанс. Он уже ясно понимал, что тот мир, в котором пришлось оказаться, вовсе не таков на
самом деле, каким его видят человеческие глаза. Всё чаще парень слышал тяжёлые неизмеримые
шаги за стеной мира, как будто вся его вселенная была лишь маленькой комнатой. Иногда мимо
«комнаты его мира» проносился невидимый корабль.
(— Вимана — улыбнулся Шкындырович.)
Иногда «комната мира» замирала, а иногда срывалась с невидимого обрыва, иногда засыхала, а
иногда начинала течь
(— Смена Сезонов Зверей, — вставил опять Шкындырбыр Шкындырбаевич, подмигивая
Загрибуке.)
Парень не знал, что со этим всем делать, но понимал: его соотечественники по планете и вовсе
этого не замечают, а объяснять им это не представлялось возможным.
(— Это как слепому пытаться рассказать, что такое солнце, — откомментировал
Шкындырович. — И невозможно по сути, и к тому же опасно для своего здоровья. На костре
сожгут, и к гадалке не ходи! Или распнут на вешалке! Дикари это любят.)
Парень и не знал, что лазутчик задумал нечто воистину грандиозное, а именно: совершить
парный тандемный Прыжок из одной вселенной в другую. И однажды откровенно развёл парня на
этот опаснейший аттракцион. Лазутчик знал, стоит заиграться с Лабиринтом достаточно глубоко,
как рано или поздно наступит миг, когда тот подтвердит статус, прочитает азимут и возьмёт
дальнейшую инициативу на себя. Так и случилось. В какой-то момент, увязнув в не до конца
понятной его разуму игре, парень неожиданно понял, что реальность уж больно как-то быстро