Слишком много счастья (сборник)
Шрифт:
Мистер Пёрвис спросил Нину, не хочет ли она получить образование, и она ответила, что хочет. Он предложил ей послушать разные лекции и выбрать, что именно она хотела бы изучать. Нина попросила разрешения часть времени жить как обычные студенты, одеваться и учиться, как они, и он ответил, что это можно устроить.
Слушая ее, я почувствовала себя какой-то дурочкой-простушкой.
Я спросила, как зовут мистера Пёрвиса.
– Артур.
– А почему ты не называешь его по имени?
– Ну, это звучало бы неестественно.
Нине не разрешалось никуда выходить по вечерам, за исключением некоторых
– Слушай, а как он узнбет, если ты куда-нибудь отлучишься?
Нина вскочила, издав свой характерный звук, выражавший не то жалобу, не то удовольствие, и легким шагом подбежала к окну мезонина.
– Иди сюда, – позвала она меня. – Встань тут, за занавеской. Видишь?
Не прямо напротив нашего дома, а чуть в стороне, в сотне метров, стояла черная машина. При свете уличного фонаря можно было разглядеть светлые волосы женщины, сидевшей за рулем.
– Это миссис Виннер, – сказала Нина. – Она будет тут дежурить до полуночи. А может, и позже, я даже не знаю. Если я выйду, то она последует за мной и будет держаться неподалеку, куда бы я ни пошла.
– А если она уснет?
– Не уснет. Или заснет, но вскочит как ужаленная, как только я попробую что-нибудь сделать.
Однажды вечером, чтобы дать миссис Виннер возможность поупражняться – так выразилась Нина, – мы вышли из дому, сели на автобус и поехали в городскую библиотеку. В заднее окно была хорошо видна длинная черная машина, которой приходилось то притормаживать, когда автобус подходил к остановке, то снова ускоряться, чтобы не отстать от него. От последней остановки нам надо было пройти целый квартал до библиотеки, и тогда миссис Виннер обогнала нас, припарковала машину у главного входа и, как нам показалось, принялась наблюдать за нами в зеркало заднего вида.
Я собиралась взять «Алую букву» {19} Готорна, входившую в список обязательной литературы по моему курсу. Купить ее мне было не по карману, а в университетской библиотеке разобрали все экземпляры. Кроме того, мне хотелось взять книгу и для Нины – из тех, где даются упрощенные таблицы по истории.
У Нины имелись учебники по всем курсам, которые она слушала. Кроме того, у нее были подходящие друг к другу по цвету блокноты и ручки – самые лучшие, какие только выпускались в то время. Блокноты и ручки для курса «Центральноамериканские доколумбовы цивилизации» были красного цвета, для курса «Поэты-романтики» – синего, для «Викторианских и георгианских английских романистов» – зеленые, а для «Сказок от Перро до Андерсена» – желтые. Она посещала все лекции, садилась на последний ряд, считая, что там ей самое место. Ей доставляло удовольствие проходить по корпусу искусств сквозь толпу
19
«Алая буква» (The Scarlet Letter) – роман американского писателя Натаниеля Готорна (1850). Повествует о пуританских нравах и тяжелой судьбе женщины в Новой Англии XVII в.
Проблема, как я понимаю, заключалась в том, что у Нины не было базовых знаний, основ, к которым можно было добавлять новые сведения. Она не понимала, что значит «викторианский», «романтический» или «доколумбовый». Хотя она и побывала в Японии, на Барбадосе и во многих европейских странах, указать эти места на карте она не могла. И что произошло раньше – Великая французская революция или Первая мировая война, – ей было неведомо.
Я удивлялась: так зачем же ей все эти курсы? Может, ей понравились названия? Или мистер Пёрвис переоценил ее способности? А может, он выбрал их специально, цинично полагая, что так ей быстрее надоест играть в студентку?
Разыскивая нужную книгу на полках, я вдруг столкнулась с Эрни Боттсом. Он держал целую стопку детективов, предназначавшихся для старой подруги его матери. Эрни объяснил, что постоянно привозит старушке детективы, а по субботам обязательно ездит в Дом ветеранов войны, чтобы сыграть в шашки с закадычным другом своего отца.
Я представила его Нине. Рассказала, чем она занимается, хотя, разумеется, ни словом не упомянула о ее прошлой и настоящей жизни.
Эрни пожал Нине руку и сказал, что рад с ней познакомиться, а потом предложил подвезти нас до дому.
Я хотела было уже поблагодарить и отказаться, мол, мы прекрасно доберемся на автобусе, но Нина спросила, где стоит его машина.
– За библиотекой, – ответил он.
– Задняя дверь есть?
– Ну да, у меня седан.
– Да нет, я не о том, – терпеливо продолжала Нина. – В библиотеке есть задняя дверь? Выход?
– Ну да. Есть, точно, – засуетился Эрни. – Вы меня простите. Я думал, вы про машину спрашиваете. Есть. Задняя дверь, то есть выход, в библиотеке. Я сюда через нее и вошел. Простите.
Он раскраснелся и, наверное, продолжил бы извиняться, если бы Нина не рассмеялась – впрочем, так добродушно, что это могло ему даже польстить.
– Ну что ж, – сказала она наконец, – значит, выйдем через заднюю дверь. Заметано. Спасибо!
Эрни довез нас до дому. По пути он предложил сделать небольшой крюк и заехать к нему на чашку кофе или горячего шоколада.
– Нет, извините, мы, типа, торопимся, – ответила Нина. – Но спасибо за приглашение.
– Я понимаю, вам надо делать домашнее задание.
– Именно. Домашнее задание, – кивнула Нина. – Обязательно надо сделать.
Я тем временем прикидывала: а приглашал ли он меня хоть раз к себе в гости? Нет, не приглашал. Вот понятия о пристойности. Одну девушку звать нельзя, двух – пожалуйста.
Когда мы прощались с Эрни у нашего дома, черной машины напротив не было. И из окна мезонина ее было не видно. Вскоре зазвонил телефон на площадке, позвали Нину, и я услышала, как она говорит:
– Нет-нет, мы только съездили в библиотеку, взяли книги и сразу, никуда не заезжая, вернулись домой на автобусе. Да, сразу же подошел. У меня все хорошо. Да, все. Спокойной ночи!