Слишком молоды для смерти
Шрифт:
— Я так и понял, — буркнул Роджер. Он не мог вспомнить, чтобы когда-то испытывал такое же враждебное чувство к младшему по званию.
— Я, конечно, постараюсь поймать паршивцев, если сумею… — начал Эбботсон.
— А если нет, то местным девушкам, видимо, придется быть скромнее и осмотрительнее, да?
— Клянусь, придется! Эта-то девица сейчас спит, ей сделали успокаивающий укол. Я оставил там в комнате женщину-полицейского. Она возьмет показания, когда та проснется.
— Отданы ли в вашем отделении какие-то
— А-а, вы и минуты не потеряете! — воскликнул Эбботсон. — Обо всех преступлениях, совершенных молодыми или против молодых, следует немедленно докладывать в отделение, а отделения должны сразу сообщать вам. И у каждого должна быть одна из ваших отчетных форм, мистер Уэст.
— Хорошо, спасибо, — сказал Роджер. Он чувствовал себя усталым и подавленным. Эбботсон явно думал, что вокруг этих событий поднято слишком много шума. Эбботсон тоже выглядел уставшим и постаревшим; и он не мог прыгнуть выше себя.
— Пришлите мне завтра письменный доклад, — Уэст поднялся, вслед за ним встал Эбботсон и направился к двери. — Спокойной ночи, — дверь отворилась и затворилась, несколько минут было слышно, как стучат по коридору тяжелые шаги полицейского, потом они затихли.
Роджер повернулся к Мориарти.
— А вашему парню, как я понимаю, удрать не удалось?
— У моего ожоги третьей степени от кислоты на спине, ногах, руках, на затылке, — ответил Мориарти. — А у девушки обожжен лоб и немного щека. Если бы он не закрыл ее своим телом и не окунул сразу же в пруд Лег-о-Маттон, было бы гораздо хуже. Я могу представить, что кто-то подглядывает, фотографирует, чтоб потом шантажировать, или просто забавляется ради пикантных снимков, но когда дело доходит до кислоты — это придумывается специально, целенаправленно. — Мориарти помолчал, будто раздумывая, не слишком ли много он сказал, но все же продолжил: — Таково мое мнение, сэр.
Глава третья
МОТИВЫ
Мориарти сидел прямо, напряженно, явно готовясь к возражению, даже порицанию. Его глаза скрывались в такой глубокой тени, что, казалось, окружены приклеенными, искусственными ресницами. Внутреннее напряжение выдавали сцепленные руки, одна поставлена на деревянный подлокотник кресла, другая упирается в колено.
— Предположение, что это сделано специально, мало что нам дает, — спокойно сказал Роджер. — Какова цель — вот что нужно знать.
— Если мы знаем, что есть какая-то цель, это должно направить нас по верному пути.
— Возможно, такой целью было получение удовольствия от причинения боли. Вы это имеете в виду?
— Нет, сэр, я думаю, дело не в этом. Садисту захотелось бы посмотреть, как его жертвы страдают, мучаются. Ему было бы неинтересно брызгнуть и убежать. К тому же мешала темнота — они не могли быть даже уверены, что причинили боль.
У этого человека был живой ум.
— Если не садизм, то что? — настаивал Роджер.
— Есть две версии, — ровным тоном проговорил Мориарти.
— Только две?
— Я нашел две.
— Тем лучше.
Мориарти нахмурился. Затем, расслабившись, на миг улыбнулся, и сразу стало видно, что он еще молод; ему было около тридцати пяти, но в напряженном состоянии можно было дать на десять лет больше.
— Во-первых, нападение по личным причинам именно на эту пару, на этого мужчину. Ревнивый любовник, муж или даже брат. — Роджер не перебивал. — Во-вторых, это могло быть своего рода предупреждение.
— Предупреждение для кого?
— Для всех молодых влюбленных в Уимблдон-Коммон, — спокойно ответил Мориарти. Он выговаривал слова очень осторожно, видимо, готовый к тому, что его сейчас засмеют. Роджер увидел, как побелели суставы его пальцев, как обозначились морщинки в углах глаз и губ. Затем они постепенно разгладились, смягчились и совершенно исчезли, когда Роджер произнес:
— Своего рода кампания по очищению нравов?
— Вам уже приходила такая мысль, сэр?
— Да, я тоже думал об этом. Но, на мой взгляд, существуют еще две возможных причины. Одну из них, правда, по-настоящему не назовешь мотивом. Это может быть, допустим, серия подражательных преступлений, смесь похоти, сексуальной неудовлетворенности и даже извращенности. И еще: так мог действовать человек, у которого, скажем так, с головой не все в порядке.
— Да, пожалуй… Но — «подражательные»?
— За последние четыре недели, — спокойно отреагировал Роджер, — у нас в Лондоне было пять случаев разбрызгивания серной кислоты в парках и других общественных местах.
— Я знаю, — кивнул Мориарти. — Эппинг-Форест, Хампстед-Хит, Риджентс-Парк, Гайд-Парк и вот теперь Уимблдон-Коммон. Вы серьезно считаете, что это подражательные преступления?
— Я думаю, это возможно.
— Я проработал версию, что все они совершены одной и той же группой, — сказал Мориарти. — В каждом случае использовалась одна и та же кислота — концентрированная серная.
— Откуда вы знаете? — быстро спросил Роджер.
— Я проверил эти данные в каждом отделении полиции, сэр.
— Значит, вы уже работали над этим делом, да?
— Да, это так.
— Зачем? — удивился Роджер. — Разве у вас мало текущей работы?
— Да больше, чем достаточно, — подтвердил Мориарти. — Трудно сказать, зачем я это делал, сэр. Может, потому, что, когда я поступил работать в полицию двенадцать лет назад, первое мое дело тоже было связано с кислотой. Молодая женщина оставила одного мужчину ради другого, и брошенный вылил на нее концентрированную серную кислоту. Это было…