Слияние Граней
Шрифт:
– Так что, нас никто не эксплуатирует, не использует? – робко пробормотал Стас.
– Мощная вещь статистика. Если тебе станет легче - нет, не использует. Его мятеж коснулся не только вас умных и красивых, аукнулось всем слоям мироздания, вы же дальше собственных обид не видите.
– Развели как лоха на Казанском вокзале.
– А что делать, ждать пока войдешь в нужное состояние ума? Уж извини, пришлось форсировать, и ты превзошел ожидания.
– Одного не пойму, почему иерархия прохлопала появление ретроспекции, вы же были в курсе?
– Подумай головой, ответ очевиден - нас известили. Некто Звездочет. Явился в приемную, меня чуть удар не хватил. Сколько эонов из света, нирваны, зови как хочешь, не было вестей и на тебе, неизвестный ангельскому миру синхр!
– Вот вы все время говорите синхры, синхронизация, а что оно такое и зачем нужно? Объясните человеческим языком, без вероятностев, планов, прочих заумностей – спросил Гордеич архистратига – образованиями я не балован и мало что смыслю. Единственно заметил - глаза после нее становятся горькими, что у Полинки, что у Наташки, что у этого шелегейдыка.
– Среди множества слов увидели главное. Синхронизация средоточие человечности, совести, если хотите. Ум, ответственность и достоинство сливаются воедино, наполняя изнутри огнем, забирающим право быть прежним и жить для себя, а не других. Эти качества присущи каждому человеку, но не в каждом опыт множества вариантов и жизней. Непостижимым образом синхр соединяет в себе горечь непростых решений, чтобы в нужный момент из множества выбрать одно верное.
Михаил посмотрел на перемигивающиеся в вышине огоньки, бросил окурок в тлеющие угли и вздохнул.
– Мир ретроспекта это человеческая заслуга, единственный, сумевший обойтись без нас. Чья вина, что в иных из ступени атеизма, когда переставали поклоняться нам как богам, не смогли перешагнуть во взрослый космический коммунизм?
– 06 -
Потянуло утренней прохладой, нехоженая трава взбрызнула росой, на крыше просыпаясь захлопал крыльями бусол, а может отзвук улетевших гостей. Древний атавизм сознания упрямо подмывал пририсовать крылья, пальмовую ветвь и хитоны. Но крыльев у них не было отродясь, одеты были кто во что, а вместо ветвей прихватили увесистый кувшинчик «лозы». В потертых джинсах и клетчатой рубахе-ковбойке с небрежно закатанными рукавами, Михаил выглядел заправским хиппи, Гавриил прихватил старую Брамову хэбешку, а Денница кожаную куртку Стаса, которому в жарком июле та была не нужна.
– Ну и как тебе близкий контакт? Сойдет для первого раза?
– Темнят. Старше, опытнее – да, несомненно. Лучше? Время покажет. Чего обхохатываешься?
– Представил Михаила на соборе архистратигов в совдеповском прикиде, не могли чего приличней найти?
– Он особо не привередничал, ему знаешь не до того было. Такой же длинный как Мак, ну и взял что подошло.
– Денница курточку поцупил и не поморщился, я ему не завидую. Как будет объяснять экстренную смену политики партий своим нижним легионам? А придется, иначе мы сами придем и объясним, со всеми вытекающими.
Гордеич выйдя на веранду глянул на отгулявших всенощное бдение Браму и Стаса, и одобрительно крякнул:
– Молодо-зелено, тоже в ваши годы до самой зорьки сидел. А эти уже уехали? Симпатичные мужики, хоть и архангелы.
– Улетели. Велели поклон передавать и благодарствуя за «лозу». Очень она им по вкусу пришлась.
– То-то гляжу два бутля выдули, куда только влезло?
– Один они с собой.
– Тогда ладно, мне не жалко. Ну, вы гуторьте, а мне к хозяйству пора.
Он нарочито медленным шаркающим шагом направился к сараю выпускать гоготящих гусей.
Стас встал со скрипнувшего кресла, с хрустом потянулся и зябко ежась от прохлады шагнул из веранды в росистую траву.
– Гордеич, только не обижайтесь, но зачем вам такой бурьян? Если нужно помочь, то я с радостью. Где у вас кибер?
– Какой кибер – сыпанувши гусям корм и скручивая самокрутку воздел горе кустистые брови тот – робот что ли? Если все будет делать робот, тогда зачем я? Думаешь если старый, то ни на что уже не гожусь? Бурьян это для настроения.
– Как? – опешил Стас направляясь к сараю и высматривая сквозь метелки щирицы косу.
– Гляну, и на сердце теплее становится, когда есть желающие помочь и скосить. Совесть берет: забыли мол старого и чаще проведывают. Ириска вон забегает, Призрак тоже. Шухов тот аккурат каждую неделю, и все как один, родные.
– Не дадите? Ну ладно, вам виднее. Тогда самосадом угостите, запах обалденный.
Гордеич с готовностью оторвал кусок пожелтевшей газеты, мигом свернув знатную самокрутку заклеил и протянул Стасу. Тот раскурил от протянутого огонька, потянул, разом покраснел и закашлялся в рукав, смахивая выступившие слезы.
– Елки-палки, это какое же надо здоровье иметь что бы такую дряпалку курить! Продрало аж до… сердца.
Гордеич посмеиваясь, похлопал его по спине, выбивая из легких резкий дым.
– Доктор сказал жить мне до ста лет, или больше. Это как понравится. Жить надо в радость, даже если тяжело. Если нет радости от солнца, от просящей людских рук земли, от соседских лиц и вас сорванцов, зачем жить? Нет, жить буду долго. Нравится мне тут, на этой земле. Знакома каждая коряга и загогулина, каждая балка и перелесок рады словно родному. Тогда и труд не в тягость, когда под руками взрастают ростки зерна, или даже этот бурьян.
Стас как-то сник, плечи опустились, и это не ускользнуло от блестящих старческих глаз:
– Не печалься, онучку, что там, где ты родился сейчас плохо. Неважно кто заправляет: местные буржуи или небесные, против рабочего человека и натруженных мозолистых рук управы нет. Не будет он вечно слеп, однажды прозреет и уж тогда…
И такая ярость блеснула в его глазах, что Стас даже отшатнулся и едва не рухнул в бурьян, не удержи его Гордеич.
– Спасибо на добром слове. Будем надеяться.