Слияние Солнца и Луны
Шрифт:
– С возвращением!
Стена на миг становится прозрачной и за ней мелькает добрая-добрая улыбка, и смеющиеся глаза, а потом тот же поток тянет назад, быстрее и быстрее, и хочется вечно падать так, быстро и плавно, в столбе теплого яркого света. Потом полет плавно прекратился и Тот ощутил, что лежит на чем-то твердом, прикрытый чем-то мягким, теплым и почти невесомым.
Полежав немного, наслаждаясь непривычным непоколебимым радостным спокойствием, он медленно открыл глаза и уставился в низкий дощатый потолок. Потом он посмотрел по сторонам, радостно удивляясь новому, яркому
Эльфы! – подумал он и сладко, до хруста в костях и звона в голове, потянулся. Потянувшись, от чуть-чуть поежился, блаженствуя от воздушной легкости тела, и вспомнил о Нейд.
Мгновенно откинув одеяло, он вскочил на ноги и еле устоял от звона и шума, ударивших изнутри. Он покачнулся и схватился за потолок тяжеловато-невесомой рукой, привыкая к стоянию. Потом, почувствовав, что что-то в нем не так, он глянул на себя и сначала увидел, а потом и ощутил, что на нем только штаны. И от этой наготы не было, как раньше, боязливо-холодно, а наоборот, было приятно и легко, как будто сбросил долгое время висевший груз.
Осторожно шагая, с каждым шагом все увереннее, он подошел к двери, и увидев, что за ними, облегченно-радостно замер, а потом прислонился к косяку, боясь спугнут гармонию увиденного.
В десятке шагов от хижины посреди большой поляны среди вековых дубов, прикрывающих ее от темно синего неба, горел костер, разгонявший предзакатные сумерки. Возле костра, о чем-то оживленно болтая, сидели, почти целиком заполняя поляну, эльфы. Возле самого костра, смеясь чему-то, что ей рассказывал высокий седой эльф, сидела Нейд, почти неотличимая от эльфов в свете костра, окрасившим ее волосы золотом и вложившим в глаза по кусочку темно-голубого чистого вечернего неба. Почувствовав его взгляд, она глянула в его сторону, и, как и он, замерла, очарованная. У входа в низкую хижину стоял серо-серебристый силуэт, от которого во все стороны растекались волны живого тепла и Силы. Силуэт оторвался от хижины и поплыл к костру. Он подошел поближе и…
– Пламя костра влилось в каждый серебряный волос неземной шкуры волшебного зверя Тота и он, являя свое волшебство, запылал золотом. – обронил кто-то и вслед за Тотом все на поляне согнулись от хохота. В море смеха возникли чьи-то руки, притянувшие Тота ближе к костру. Они усадили его на бревнышко, накинули на плечи невесомую куртку и сунули в руки кубок, в который он сразу же и уткнулся, к легкому недовольству Нейд, очень хотевшей заглянуть в его глаза.
– Эй, герой, столь длительными поклонами почитают только королев. – громко возвестил сосед Тот, перехвативший взгляд Нейд.
– Тотище, покажи мордочку! – расплылся над поляной нестройный хор. Могучие согнутые плечи под курткой что-то сотрясло, и он, отхлебнув из кубка живого летнего солнца, вымывшего из тела остатки веками копившейся грязи, поднял лицо. Нейд от неожиданности опешила. В каждой клеточке разгладившегося от морщин и кругов под глазами бронзового лица плескалась смущенная улыбка, детская и по-детски беззащитная и добродушная. И только в уголках смеющихся глаз, одинаково
И Нейд, отбросив воспоминания о стенах огня и льда, через которые она прошла, обретая свою память, ответила морю доброты, омывающему берег мудрости, океаном веселья, способным утопить в себе все, кроме высокого острова непоколебимого спокойствия.
Они, не отрываясь и не замечая ничего вокруг, смотрели друг другу в глаза сквозь пламя костра, соединявшего их, пока сквозь гомон голосов не прорвался громовой крик старейшины:
– Братья! Сестры! Готовы ли они?!
– К чему? – хором спросили Тот и Нейд, отрывая взгляд друг от друга и глядя в молодое морщинистое лицо, расплывающееся в улыбке.
– Они еще спрашивают! – возмутился кто-то в волне добродушного хохота, накрывшей поляну сразу после их вопроса. В волне барашками пены, проглянули нестройные, но похожие, как братья, Да!
– Тогда… Начнем!!! – голос старейшины громом прокатился по поляне, погасив все голоса и стали слышны звуки живой ночи – треск сверчков, шорох и крики ночных птиц и зверей и шелест ветра в вершинах деревьев.
– Тот, охотник на драконов и баронесса Так-Гроун, Вы, рожденные чистыми и свободными, сохранили ли вы внутри себя чистоту и свободу, несмотря на грязь, в которой вы бродили?
– Да! – помедлив, ответил Тот, отставляя кубок.
– Да! – эхом отозвалась Нейд, срывая с шей свой амулет, чтобы быть здесь и сейчас самой собой, а не частью чего-то.
– Я рад, дети мои. А готовы ли вы пройти испытание Чистой Любви?
Помедлив секунду, Тот и Нейд дружно кивнули. Старейшина так же молча улыбнулся и бросил в костер горсть порошка, от которого пламя поутихло и стало ровным и сильным, окрасившись зелено-синим.
– Если есть что-то, что может встать между вами, скажите это сейчас при всех.
Они повернулись к друг другу, и Тот, замешкавшись на мгновение, обронил:
– Я думал, что это никогда не произойдет, и решил отдать свою жизнь и Силу, которая должна созидать, разрушению. Я убивал, и эти умершие, пустая трата меня, могут встать между нами, но я знаю это и этого не случится.
Нейд вздохнула в секундной тишине и продолжила:
– Я слишком ждала это и ожидая, я оттолкнула слишком многих, нанеся им боль, и отталкивать болью стало слишком привычным и это может встать между нами, но… – ее голос дрогнул и из спокойно-торжественного стал торопливо-взволнованным -… какие тут клятвы и обещания!?! Тот, я люблю тебя!
– Я люблю тебя! – отозвался Тот, чуть вздрогнув, и что-то неслышное, качалось, затухая, через костер, пока старейшина не сказал:
– Тогда протяните друг другу руки и посмотрим, пропустит ли их Зеленый свет, терпящий все, кроме смерти.
Они медленно протянули друг другу руки и пламя, повинуясь их желанию, расступилось, и их руки соединились в самом сердце зеленого пламени и замерли, окутанные им.
– Танец! – крикнул кто-то, и их руки распались, повинуясь охватившему поляне движению. Через секунду они очутились в круге эльфов, освещенным мягким зеленым светом. И заиграла музыка.