Сломанная подкова

Кешоков Алим Пшемахович

— Погас свет в моих глазах.— Казалось, Данизат выдыхает воздуху больше, чем надо для таких скупых слов.— Земля позвала в свои глубины отца и сына. Мой Чока перед дорогой. Нет конца у этой дороги, как нет конца и моему горю. Мой Чока уходит от меня! Смотрите, люди, какое белое лицо у него. Сама луна. Потому что совесть его чиста! Разве он погиб? Мой сын жив. Сегодня не траурный день. Сегодня его свадьба. Перестань, Хабиба, не плачь. Сегодня мы с тобой породнились, Апчара! Дочь моя, иди — я обниму тебя. О свадебном дне мечтал и мой старик. Ждал Бекан, не дождался. Не успела и я передать тебе огонь в моем очаге. Ты должна была стать держательницей этого огня,

продолжением рода. Но война распорядилась иначе. Она вывернула наши судьбы наизнанку. Сколько бед и горя терпит земля, но не прогибается, не колеблется, стоит, как стояла века.— Данизат затихла, пошатнулась, сделала шаг вперед и остановилась, словно под ней качнулась земля. Выбившиеся из-под черного платка седые пряди волос стали еще белее от снежинок.— Материнское спасибо вам, красные воины. Спасибо за честь, что вы оказали сыну моему. Чока, мой единственный! Ты уезжаешь со двора на пушке, ты едешь в бой бить врага, едешь на фронт мстить за всех матерей, за вдовьи слезы, за кровь братьев. О горестная я! Почему не я несу знамя перед тобой, почему не мне досталась пуля, что оборвала твою жизнь, почему не я шагнула первой в могилу...

К Данизат подошла Хабиба:

— Хватит, Данизат. Слишком много у нас боли, чтобы выразить ее слонами. Не терзай ни себя, ни нас. Два месяца враг сеял смерть на нашей земле. Никакой жизни не хватит, чтобы оплакивать погибших.

Процессия двинулась к кладбищу. До аульских могил, до аульских предков было недалеко. За высокой каменной оградой гнулись деревья, отяжеленные инеем и свежевыпавшим снегом. Несколько мужчин заканчивали рыть могилу, углубляли, ровняли ее, расширяли нишу в стенке могилы, куда поставят гроб. Женщинам не полагалось заходить на кладбище, и они столпились у входа. Грузовик, тащивший пушку с гробом по снежной целине, надсадно ревел и заглушал плач. За пушкой шли бойцы Локотоша.

. Галки, уже усевшиеся на высоких тополях, всполошились и загалдели, особенно когда грохнули три орудийных залпа — последняя воинская почесть Чоке Мутаеву.

Отсалютовав, бойцы уселись в кузове. Локотош начал прощаться. К первой он подтел к Данизат, обнял ее за вздрагивающие плечи, прислонился щекой к щеке, молча, не пытаясь искать слов утешения. Затем он подошел к Хабибе, взяв в свои обе руки ее маленькую, крепкую, шершавую, неразлучную с трудом руку. Апча-ра наблюдала. Ей показалось, что Локотош что-то хочет сказать матери, но он ничего не сказал. Подошел Локотош и к самой Апчаре.

— Я тебе напишу...

Апчара ничего не ответила. Грузовик, ревя, еще раз пропахал снежную целину, выбрался на шоссе и вскоре исчез в густеющих зимних сумерках. Локотош торопился догнать свой полк. Кажется, ему предстояла еще одна встреча с Якубом Бештоевым, но уже на допросе предателя.

В сумерках слышно было, как приглушенно, но все же явственно шумит притихший, местами скованный льдом, но живой Чопрак. То натыкаясь на крутые излучины, то выпрямляясь в широком русле, река ждет весну, чтобы снова заполнить свои берега. Тогда Чопрак опять покажет себя, наполнив шумом и грохотом все ущелье, как гремел и шумел он в прошлую весну, когда Апчара впервые вышла на его берега в Долине белых ягнят, вышла в жизнь, на самостоятельную дорогу. Конечно, в начале января Чопрак не тот, каким бывает весной, но он помнит все, что происходит на его берегах, как помнят об этом люди.

Год назад, в такие же зимние дни, Апчара со своими подружками хлопотала о новогодней елке для детворы. На этот раз девочки заботились не о нарядах и о маскарадных костюмах. После радостных

сообщений о победе наших войск под Москвой старшеклассники хотели зажечь новогодние елки. Тысяча лет прошло с тех пор!

Первые дни января, лес в зимнем убранстве, никто еще не сказал Апчаре: «С Новым годом, с новым счастьем». Пусть так. Люди заняты своим горем. Но каждый, в ком еще бьется сердце, чьи глаза еще могут плакать, а губы радоваться, знает, что Новый год -наступил. На обожженных войной ладонях он принес горячие угли, чтобы люди снова разожгли свои очаги, чтобы в каждом доме стало тепло и светло.

Разожги, Апчара, и ты огонь в своем очаге. Я приду к тебе греться, слушать твой печальный рассказ...

ф СОДЕРЖАНИЕ

КНИГА ПЕРВАЯ.

ДОЛИНА БЕЛЫХ ЯГНЯТ ...... 7

КНИГА ВТОРАЯ.

СЛОМАННАЯ ПОДКОВА ...... 275

Алим Пшемахович КЕШОКОВ СЛОМАННАЯ ПОДКОВА Приложение к журналу «Дружба народов»

М., «Известил», 1976, 544 стр. с илл.

Редактор приложений SL Мовчан Оформление «Библиотеки» А. Гаранина Редактор И. Юшкова Художественный редактор И. Смирнов Технический редактор В. Новикова Корректор Е. Патина

•

Сдано в набор 23/1X 1975 г. Подписано в печать 15/111 1976 г. Формат 84 X 108V32- Бум. печ. № 1. Печ. л. 17,00. Уел.-печ. л. 28,56. Уч.-изд. л. 29,10. Зак. 700. Тираж 200 000 экз.

Цена 1 руб. 16 коп.

©

Издательство «Известия Советов депутатов трудящихся СССР».

Москва, Пушкинская пл., 5.

Киевская книжная фабрика республиканского производственного объединения «Полиграфкнига» Госкомиздата УССР, ул. Боровского, 24.

В 1976 году

издается 15 книг библиотеки

«ДРУЖБЫ НАРОДОВ»

Ф. Абрамов — Избранное (в двух томах).

Г. Баширов — Родимый край — зеленая моя колыбель. Повесть. Перевод с татарского.

С. Бородин — Молниеносный Баязет. 3-я книга романа «Звезды над Самаркандом».

B. Бубннс — Жаждущая земля. Три дня в августе. Романы. Перевод с литовского.

Н. Грибачев — Здравствуй, комбат! Повесть. Рассказы.

C. Журахозич — Киевские ночи. Роман. Повести. Рассказы. Перевод с украинского.

A. Кешсков — Сломанная подкова. Роман. Перевод с кабардинского.

B. Лацис — Сын рыбака. Роман. Перевод с латышского.

Г. Марков — Сибирь. Роман.

Т. Пулатов—Владения. Повести. Рассказы.

Рассказы.

C. Санбаев — Колодцы знойных долин. Повести. Роман.

Р. Файзи — Его величество Человек. Роман. Перевод с узбекского.

В. Шукшин — До третьих петухов. Повести. Рассказы.

notes

1

У кабардинцев опалить усы — значит опозорить мужчину до конца его жизни.