Сломанная тень
Шрифт:
Далее. Воспитанница Андрея Артемьевича – то ли Зверева, то ли Змеева. Мышь серая. Худышка-дурнушка. Бедна, значит, из-за денег на любую подлость пойдет! Но ведь совсем дитя! А шантажистка – женщина многоопытная, за словом в карман не лезет. Как и Полина Налединская! Господи! Неужели она? Ей-то деньги зачем? За богатого наследника замуж вышла!
Князь в очередной раз подскочил к окну. На противоположной стороне Фонтанки из кареты выгружали какую-то коробку. «Вот дьявол! Не увидел, кто приехал! А все из-за майорши!»
Вдова болтала и болтала, каждые пять минут наливая себе следующую чашечку.
– Да вы не слушаете меня, батюшка! – огорчилась майорша. – Все к окну бегаете! Ждете кого?
– Нет, нет! – отмахнулся князь.
– А я знаю, почему вы комнату сняли! Из-за дамы треф! – подмигнула майорша.
– Дама треф? – похолодел Дашкин. Шантажистка была в черном. Действительно, напоминает даму треф! – Откуда вы о ней знаете?
– Карты сказали! – довольно улыбнулась майорша. – Сразу поняла, зачем вам комната.
– А что еще карты рассказали? – заинтересовался князь.
– Много чего! Жена у вас. Не любите ее!
– А она?
– И она вас! Потому что король вокруг нее вертится. Червовый! Усики у него светлые!
У Дашкина задрожали руки. Тучин!
– А еще дама бубен вас любит, но вам она давно безразлична, – закончила майорша.
Дашкин смутился. Вспомнил графиню Остроухову. Когда-то пышная блондинка свела с ума Петербург. Юный князь долго ее добивался, валялся у ног, грозился лишить себя жизни. И неприступная крепость сдалась! О бурном романе заговорили в свете. Дашкин предложил графине бежать в Европу, но та слишком долго выбирала между любовью и честью. Рогоносец-граф насильно увез супругу в симбирское поместье, подальше от соперника. Через несколько лет князь получил с оказией письмо. Остроухова не забыла любимого и мечтает с ним соединиться! Ждать осталось недолго! Граф дряхлеет на глазах. Обрыдавшийся князь поклялся на бесценном письме обвенчаться с Остроуховой.
Но мерзкий граф прожил еще двадцать лет. Дашкин отнюдь не монашествовал, но в душе хранил верность Остроуховой и данной клятве. Как-то на балу его окликнула старомодно одетая бабулька. Князь не сразу признал возлюбленную: глаза ее подернулись мутью, тело высохло, кожа висела на шее складками. Даже чарующий голос куда-то исчез – теперь она скрипела, как несмазанная телега. Лицемерно обрадовавшись, князь тем же вечером уехал в Москву. Через месяц он скоропостижно женился.
– Так я не дорассказала про Нестора Викентьевича, – майорша давно покончила с пирожными и автобиографией и теперь налегала на бублики со сплетнями. – Знаете, от чего умер?
– Что? – князь из-за раздумий не услышал вопроса.
– Как умер Нестор Викентьевич! – громко повторила майорша для симпатичного, но глуховатого постояльца. – Одолжил он под залог крупную сумму. В назначенный день приходит должник и кидает пачку купюр, туго бечевкою перевязанных. Нестор Викентьевич хотел пересчитать, но посетитель заторопился. Вы, мол, меня давно знаете, а мне бы залог побыстрее да расписку. Нестор Викентьевич все отдал, а пачку только к вечеру развязал. Глядь, а банкнот-то в ней только две. Снизу и сверху! На двадцать тысяч убытку! Вот сердце и не выдержало!
Дашкин подскочил и чуть не закричал: «Эврика! С волками жить, по-волчьи выть!»
– Что с вами, ангел мой? Неужто колика?
Князь отмахнулся, мол, отстаньте. Майорша покачала головой:
– К Марфушечке вам надо!
– Вы о той, что у Лаевских живет? – спросил Дашкин. – Юродивая?
– Зря вы так! Блаженная! Я со своей хворью пошла, подала десяточку…
– Десяточку?! Дуре – десяточку?! – поразился князь.
– Не скажите, Кирилл Арсеньевич! – обиделась майорша. Князь для конспирации назвался так. – Говорят, из дворян Марфушечка! Из столбовых! Напрасно головой качаете! Семья ее на пожаре сгорела – муж да детки, вот и отправилась странствовать, людям помогать. Я пришла, десяточку подала, а она хвать мой платочек. Прямо из рукава выдернула, потом высморкалась и мне обратно кинула.
Дашкин не выдержал, расхохотался. От народного поклонения убогим князь-либерал был далек. В прожектах предлагал искоренять сие явление путем полного запрещения.
– Смейтесь, смейтесь! А я платочком тем иконку в спаленке накрыла. Десять лет отеками маялась, а тут враз полегчало!
– Неужто отеки прошли? – удивился князь, наблюдая, как майорша выжимает из самовара последние капли.
– Нет, не прошли! Маяться перестала!
Допив чай, майорша ушла, и до наступления сумерек князю никто не мешал. Он хорошенько рассмотрел приехавшую из церкви Ирину Лукиничну (вроде не она) и худышку-дурнушку (тоже не похожа). После Змеевой через парадный вход проходили только мужчины.
Стук в дверь заставил князя спрятать подзорную трубу за штору.
– Кто там? – спросил он недовольно.
– Какой-то нищий! Вас требует! – прокричала майорша. – Прикажете выгнать?
– Нет! Пусть заходит! Это мой… – князь чуть не проболтался. – Это мой нищий!
У Петрухи блестели глаза и заплетался язык. Нищенствовать ему понравилось. Выяснив, что Марфуши дома нет, он сообщал эту новость приходившим богомольцам, а те щедро подавали.
– Даму с вуалью видел?
– Видел, ваше сиятельство, как не видеть! На ваньке приехала.
– Ну?
– Я ей говорю: «Марфуши дома нету! Подайте Христа ради!»
– А она?
– Плюнула и сказала: «Сгинь!» А сама юрк в дом!
– Точно! Это она! Имя выяснил?
– Не-а!
Князь схватил камердинера за волосы:
– Да ты пьян!
– Так ведь целый день на холоде! Согревался!
Дождавшись нужной дамы, камердинер переместился в трактир, где и пропил нищенскую выручку.
– Надо было вуаль поднять, в лицо посмотреть!
– Не приказывали, ваше сиятельство!
– А своего ума нет?
– Не-ет! – жалобно заныл Петруха. – Ой, глядите, ваше сиятельство, Юлия Антоновна! В карету садится!
Князь поднял подзорную трубу. Княгинину ручку целовал преотвратительный субъект.
– Это еще кто?
– Не узнали, ваше сиятельство? Доктор бывший!
– Тоннер!
Полгода назад князь со скандалом отказался от его услуг. Ишь чего удумал, развратник! Княгиню ему надо осмотреть!
Дом Лаевских превращался в ящик Пандоры. Все опасности, грозившие Дашкину, будто нарочно собрались там! Тучин! Тоннер! Свора подозрительных женщин! Кто из них шантажистка? Теперь и Марфушку нельзя исключать! Раз дворянка, значит, знает французский!