Сломанные куклы
Шрифт:
Глеб строго осмотрел рыжик на своей вилке и перевел печальный взгляд на Виталика. Тот встрепенулся.
— Ну, чего хоть ты опять-то грустишь?
— Детство уходит.
Круглое лицо Панасенко, сбрившего наконец-то свою несуразную бороду, было настолько добродушным и милым, что Глеб не удержался, подмигнул понимающе:
— Это чтоб хулиганы не узнали, а, Виталик?
— Да что ты, Глебка, в самом то деле…
Виталик чуть не прослезился от несправедливых слов друга.
— Ладно, ладно, не обижайся — я же знаю, что ты не трусишка.
Виталик все же немного поморгал и пробормотал чуть в сторону:
— Просто борода щекочется сильно, непривычно еще.
И, смущенно улыбнувшись, добавил:
— … и пачкается, когда кушаешь.
Немного поскрежетав по сковородке с жареной картошкой, Виталик поднес ко рту вкусную ложку и в задумчивости стал ее облизывать.
— Послушай, Глебка, а может, это все-таки Герман мстит Назару за Жанку, или, может, он думает, что Вадик тот взрыв для него устроил из-за Жанки тоже, а получилось-то с его девчонкой, вот он спсиху-то и стрелял в него… А? Ты-то как думаешь?
— Никак я не думаю. Я ем твой холодец и мне хорошо.
— A-а… Ну, тогда ладно.
Когда прозвенел дверной звонок, Панасенко с радостью резво прыгнул со стула и выбежал в коридор. Послышался добрый разговор, смех и в комнату в сопровождении довольного Виталика важно вошел Данилов. В спортивном костюме, с простецки отвисшим брюшком, Герман уже не казался таким монументальным и замечательным, как всегда.
И сразу же, виновато ухмыляясь, он развел руками перед Глебом:
— Прости — не вытерпел. Скучно стало. Вызвал, вот, по мобильнику такси — и к вам.
Протискиваясь от дверей, Виталик деликатно тронул его за бок:
— Давай, давай, Гера, за стол. Присаживайся… Супчику будешь? Куриного, с вермишелькой, а? И водочки?
Большой гость загоготал.
— И водочки хочу, и супчика, и всего того, что есть у тебя в холодильнике! Тащи! У меня сегодня на эти дела аппетит просто страшенный!
Виталик строго, пытаясь быть похожим на капитана Глеба, подступился к Герману:
— Ты в курсе, что Марек в аварию попал?
— Да ты че?! В самом деле? Марчелло кого-то на своей развалюхе цапанул? Или его бортанули? Он же ездит, как примерный пионер, под всеми знаками останавливается. Не, первый раз об этом слышу.
— Вот, холодца еще тебе немного положу, ладно? Хрен в баночке, вот, бери. Марека-то самого сбили. Он пешком был тогда, выходил уже из своей машины, кто-то промчался рядом, около самого его дома, ну и вот… Не совсем, правда, не очень страшно с ним получилось-то, не переехали ведь, а так, немного, весь в синяках дома лежит. Галина около него в истерике.
Не особенно стараясь прожевывать, Данилов хлебал суп, одновременно подцепляя на вилку куски холодца и торопливо отправляя их в рот. Показав рукой Виталику, чтобы тот продолжал рассказывать и налил бы ему вторую, он немного отдышался.
— А с чего это Мареку так значительно нюх-то начистили? Назаровским парням он опять не понравился или это Галькины кобельки его потихоньку рихтуют?
Схватив рюмку, Данилов повернулся к хозяину:
— Виталь, ты будешь?
— Не, я до тебя уже пару раз хорошо глынул.
Не заходя окончательно в кухню с балкона, Глеб с веселым изумлением оглядел Германа:
— Скажи, пожалуйста, мон шер, а тебе случайно вчера вечером скучно не было?
— А чего такое-то?
— Ты ведь в городе вечером появлялся? Так? Я угадал? В хвойный лес, небось, опять захотелось?
— Да брось ты такие вещи вспоминать… Ну да, правильно, дома собрался, потом съездил к Серому, ну, дельце у меня там было к нему небольшое, а потом на яхту уже окончательно завалился. Спать там так неудобно, в натуре, бока все отлежал!
— Точно?
— Зуб даю.
— Во сколько ты был у Серого?
— Да около десяти, в темноте еле к нему на фазенду по грязище-то проехал.
— А с семи до десяти что в городе делал?
— Послушай, чего-то я тебя не догоняю! Ты следил за мной, что ли? Откуда знаешь, что я в городе-то вечером был?
Глеб Никитин с состраданием посмотрел на Данилова:
— …Или паяльник? Твои кореша этим старинным инструментом все еще продолжают баловаться?
Данилов крутил на столе перед собой вилку и тщательно пытался сердито нахмуриться.
— Ну да, правильно… Еще кое-куда заехал… Ненадолго. Твое-то какое дело?! Ты вот на самолет сейчас прыгнешь и через два часа уже в другом государстве, а мне тут целую неделю без бабы в этом баркасе корячиться… Вот я и заехал напоследок, к этой, из паспортного стола, вроде как за допингом… А че, нельзя, что ли! Нет, ну правда, мужики, а?!
— Ладно, кончай истиной исходить, проехали.
Глеб прикрыл за собой балконную дверь:
— Лучше поясни-ка нам, что ты про Галину только что трепанул. Про ее поклонников и прочее.
— А че?! С ней и так все ясно. Верняк, что это сама Галька кому-то из своих бывших раззвонила про то, что Марчелло наследство-то уже на себя оформил; вот они его и начали прессовать. Если он эту шалаву из дома не погонит, то в ближайшие дни закопают его в лесу эти ребята, а денежки и особнячок через его законную супругу им достанутся. Фактически.
— Думаю, что до этого дело не дойдет. И все-таки, — Глеб с грохотом пододвинул стул, снова сел за стол, по очереди пристально посмотрев на Виталика и на Данилова.