Сломленные

Эллиотт Келли

— Да, Оливия, я не один. Поэтому, если у тебя нет ничего важного, прошу уйти. Не мешай, я занят.

Сначала она посмотрела на меня раздраженно. Затем я заметил, как слезинки блеснули в уголках ее глаз; она прикрыла лицо руками, села и начала плакать.

Моей первой реакцией было желание прижать ее к себе, крепко обнимая, но затем, я вспомнил, о чем меня просила Уитли: «Никогда не обижай меня».

Я втянул в себя воздух, прислонился к двери, и ждал, пока Оливия прекратит свое шоу. Я больше не намерен играть в ее игры. Единственное, что я хотел, чтобы она свалила,

и я мог вернуться к моей малышке, к моей любимой, которая ждала меня полностью обнаженная в кровати.

«Любовь всей моей жизни».

Я на самом деле любил ее. Я любил ее настолько, что временами от этого было больно. Я никогда не думал, что могу так быстро и сильно кого-то полюбить.

— Лейтон, ты даже не обращаешь на меня внимания!

Я опомнился от мыслей и посмотрел на Оливию.

— О, прости, Лив.

— Я передумала выходить за Джастина.

Я не почувствовал ровным счетом ничего.

— Да? И почему, Лив?

Она посмотрела на меня, и ее губы растянулись в фальшивой, маленькой улыбочке.

— Все просто. Он не ты. Он никогда не сможет быть тобой, Лейтон. Пожалуйста, Лейтон, можем мы сейчас прогуляться или прокатиться куда-нибудь? Я так нуждаюсь в тебе.

Я легко оттолкнулся от стены.

— С чего это, Оливия? Смахивает на похожую ситуацию, тебе так не кажется? Оливия, когда у меня умер брат, ты должна была быть со мной, вместо того, чтобы шляться и изменять мне. Сейчас все так же с Джастином?

Она уставилась на меня и покачала головой.

— Нет! Я не хотела уходить от тебя. Не хотела бросать. Просто это было... ты был так расстроен, а я... Я не знаю, как объяснить. Это было похоже на то, как будто ты потерял часть себя, и это напугало меня до чертиков. Я не знала, как вести себя, как с этим справиться.

— Я и так потерял часть себя, Лив! До сих пор часть меня все еще потеряна и страдает. Все, что требовалось от тебя, — остаться со мной, поддерживать меня и показать своей любовью, что я не одинок в этом гребаном мире.

Она начала приближаться ко мне.

— Но я могу сделать это сейчас, Лейтон. Обещаю тебе. Я больше никогда не оставлю тебя. Клянусь. Я обещаю тебе. Только, пожалуйста… дай мне еще один шанс. Я умоляю тебя. Ведь я люблю тебя еще с того момента, когда мы были детьми! Лейтон... пожалуйста.

Когда она потянулась ко мне рукой, чтобы прикоснуться, я одернул руку.

— Прекрати. Просто прекрати нести этот бред, Оливия. Мы никогда не любили и даже не были влюблены.

Она быстро замотала головой.

— Не говори так, Лейтон. Не надо, малыш!

— Черт бы тебя побрал, глупая, мы никогда не были влюблены! Нас просто переполняли похоть и желание трахаться. Я думал, что любил тебя — это было ошибкой, но один человек научил меня, показал мне, что значит по-настоящему любить. Она полностью открыла мне свое сердце и душу, доверила мне заботу о себе, в нашей любви нет условностей и границ. Я даже не могу смириться с мыслью, чтобы покинуть ее на каких-то чертовых пять минут. Мое сердце замирает, когда она входит в комнату или смотрит на меня, или улыбается мне. Когда я слышу ее счастливый

смех, я хочу заставить ее смеяться больше, потому что это делает счастливым меня. Она делает меня счастливым. Вот это любовь.

Оливия презрительно и надменно закатила глаза, покачав головой.

— О боже, да ладно тебе, Лейтон. Так ее ты трахал вчера ночью? Ты же понимаешь, что все, что ты говоришь, глупости и бред, не так ли, малыш? Она просто еще одна девочка для траха, которая помогает вытрахать тебе все мысли обо мне! Но, малыш, тебе больше не нужны эти потаскушки. Я сейчас здесь. Перед тобой. Я рядом с тобой. Мы можем быть вместе. Я знаю, чего хочу, и готова вернуть это.

Я почувствовал, как гнев, словно кипящее масло, заполняет мое тело.

— Бл*дь, не смей никогда больше говорить такое про Уитли!

— А, так вот кто тут — Уитли. Ради всего святого, Лейтон, ты едва знаешь эту девчонку! Я не доверяю ей! Она что-то скрывает. Я не думаю, что это хорошая идея трахать ее и даже общаться. Давай, малыш, иди к ней и скажи, пусть собирает свои вещи и выметается отсюда, а потом мы поедем, прокатимся на лошадях.

Я стоял и слушал все то дерьмо, которое она говорила про Уитли.

— Пошла на хрен отсюда.

— Я знаю, как тебе было тяжело шесть последних месяцев после смерти Майка, но сейчас я здесь, и мы все преодолеем.

Я медленно втянул воздух через нос и выдохнул через рот, в попытке успокоиться.

— Я повторяю тебе еще раз, стерва, пошла на хрен из моего дома!

Оливия явно не ожидала услышать от меня такое, потому что она открыла рот от удивления и замерла.

— Что, что?! Прости, я тебя правильно поняла?

— Ты меня правильно поняла, и раньше у тебя не наблюдалось проблем со слухом. Я хочу, чтобы ты немедленно убралась из моего дома, и поможет мне господь, если я услышу или узнаю, что ты говоришь и распускаешь грязные слухи об Уитли или пытаешься рыться в ее прошлом, в ее настоящем, и в нашей жизни, я тебя уничтожу. Ты заплатишь за все, что сделаешь. Я люблю ее и сделаю все, чтобы защитить и сберечь ее. Ты меня хорошо поняла?

— Ты что ненормальный, знаешь это? Ты не знаешь даже крупицы из ее прошлого. Она с тобой из-за денег, из-за комфорта. Как ты можешь любить ее? Ты знаешь ее только, сколько там? Две недели? Тебе самому не смешно?

Я резко развернулся и открыл дверь.

— Пошла на хрен из моего дома, иди к Джастину, Оливия. Вы созданы друг для друга.

Она выпрямила плечи и направилась к двери, но затем остановилась прямо напротив меня.

— Ты не знаешь, от чего отказываешься, глупец!

Я звучно рассмеялся и подмигнул ей.

— Ох, черт возьми, ну, конечно. Я прекрасно знаю, от чего я отказываюсь и от чего ухожу. Так же, как и знаю, к чему я делаю шаг навстречу — счастью и любви!

Она развернулась и пошла.

— Удачи тебе!

Я хлопнул дверью, развернулся и увидел Уитли, которая стояла в дверном проходе, у ее ног лежали две мои собаки. Она была одета лишь в мою футболку.

Это завело меня. Я мгновенно улыбнулся и покачал головой.

— Черт, детка. Ты выглядишь на миллион в моей футболке.