Сломленный ангел
Шрифт:
В третьей комнате размещался кабинет отца. Вдоль стен выстроились высокие шкафы до потолка, заставленные книгами, а под окном стоял большой дубовый стол. До тех пор, пока в 1964 году они не провели в дом центральное отопление, Сюзанна делала здесь уроки. Перед ее приходом из школы мать обычно разводила огонь в большом камине, выложенном из грубых камней, и всегда говорила, что это замечательно уютное, тихое и спокойное место, где Сюзанна могла сосредоточиться. Мама так никогда и не узнала о том, что Сюзанна большей частью просто сидела в отцовском кожаном кресле и смотрела на огонь, радуясь уединению и возможности не видеть бабушку.
Сюзанна
Теперь, когда она оглядывалась назад, ей казалось, что тогда она словно вырвалась из заколдованного круга, сбросила путы, сковывавшие ее так долго, огляделась по сторонам и увидела, сколько всего у нее есть. Она не только жила в красивом доме в чудесной деревне, но и родители ее были добры к ней и жили дружно. Перед ней вдруг открылся целый мир. Прошлым летом они с Бет много говорили о том, что им хотелось бы снять квартиру в Лондоне и жить там вместе. Теперь это представлялось вполне осуществимым. Сюзанна собиралась поступать в колледж, готовящий секретарей, научиться танцевать, обзавестись приятелем. Она преодолеет свою застенчивость и станет личностью, добьется успеха в этой жизни.
Годом раньше, когда дома царил сущий кошмар (еще была жива бабушка), Сюзанна подслушала разговор двух учительниц и, к своему ужасу, поняла, что речь шла о ней: девочка, которую они называли «простушкой, толстухой и скучной, как вода в канаве», была она. Но потом, после смерти бабушки, радость и чувство освобождения вселили в нее надежду. Ее родители частенько говорили о мрачной, темной туче, которая окутывала их прежде, и о том, как нужны им всем радикальные перемены, и Сюзанна решила, что больше не позволит, чтобы ее называли «скучной, как вода в канаве».
Потом в июне они поехали на каникулы. Сюзанна только-только сдала экзамены на аттестат зрелости, и родители разрешили ей отдохнуть недельку от школы. К счастью, Мартин не смог поехать с ними — ему к тому времени сравнялось двадцать шесть, у него была работа и квартира в Лондоне. Даже отъезд из дома не заставил его лучше относиться к Сюзанне. Но, разумеется, тогда она считала, что все братья ведут себя так со своими сестрами.
В Лайм-реджисе они остановились в гостинице на берегу моря, и из окон их номера открывался отличный вид. Погода была холодной и ветреной, срывался дождь, но он не испортил праздника: в гостинице было тепло и уютно, они надевали дождевики и долго гуляли, несмотря на погоду.
Но как-то раз мать все-таки пожаловалась на дождь, а отец только рассмеялся в ответ.
— Все могло быть гораздо хуже, — сказал он, ласково обняв ее. — С нами могла быть бабушка.
В последний день выглянуло солнце, и они провели весь день на пляже. Отец искал среди утесов какие-то окаменелости, мать прилегла на расстеленные полотенца и заснула, а Сюзанна просто плескалась в воде.
Даже сейчас она ощущала теплое сияние того дня — руки и ноги у нее потемнели от загара, кожу покалывало от ледяной воды, и босыми ногами она чувствовала острые камни. Тогда ей казалось, что она и вся их семья прошли через внезапно открывшуюся дверь в новый мир, туда, где они могли смеяться, радоваться жизни, идти туда, куда им хотелось и когда им хотелось. Они навсегда освободились от пут, которыми были скованы.
Сюзанна резко выпрямилась. Она не хотела вспоминать о том, что случилось потом. Это было жестоко и несправедливо, потому что все пошло не так, как она ожидала.
В тот же самый вечер, когда они вернулись домой после каникул, за два дня до шестнадцатилетия Сюзанны, у матери случился инсульт.
Когда они вошли в дом, мама сказала, что чувствует себя как-то странно и непривычно. Сюзанна пошла приготовить ей чашку чая, а когда вернулась, мать бессильно обмякла на диване, а отец вызывал «скорую».
Те месяцы, которые мать провела в больнице, подернулись дымкой в воспоминаниях Сюзанны. Перед ней смутной чередой проплывали изжелта-бледные лица старух на больничных кроватях, сверкающие полы и цветы, и запах — неприятный запах, напоминавший ей бабушку. Она вспомнила, как страшно ей не хотелось идти туда, но она все равно шла, почти каждый день ездила в больницу на автобусе, молясь про себя, чтобы матери стало лучше.
В конце концов ей пришлось написать Бет и сказать, что та не сможет остановиться у них. Но Бет все равно не приехала в Стрэтфорд, она ответила ей, что получила работу на лето в обувном магазине в Гастингсе. В глубине души Сюзанна подозревала, что Бет нашла себе новых, лучших друзей и с радостью воспользовалась предлогом не приезжать на каникулы.
Матери не стало лучше, она так и лежала — с лицом, искривленным судорогой, неспособная говорить или двигаться. Отец без конца повторял, что она все слышит и сохранила ту же ясность ума, что и раньше. Он говорил, что она непременно поправится, просто они должны проявить терпение.
Он приезжал к ней каждый вечер после работы и замечал даже самые слабые признаки улучшения. Он, кажется, понимал, что означают ее стоны, и мог заставить ее отвечать на вопросы, закрывая или открывая глаза. Его вера вселяла в Сюзанну надежду.
Отец объяснил Сюзанне, в чем, по его мнению, причина инсульта.
— Это все из-за того, что после смерти бабушки постоянное напряжение внезапно спало, — сказал он. — Все эти годы она заботилась о ней, ухаживала за ней, обстирывала и кормила ее. Все это просто не могло пройти бесследно и накапливалось, как пар в скороварке. Крышку должно было сорвать.
В то время Сюзанна не до конца поняла, что он имеет в виду. Бабушка умерла уже четыре месяца назад, дома снова было красиво и спокойно, все печали и горести матери остались позади. Но теперь, после всех этих лет, она наконец поняла. Ее собственную крышку тоже сорвало. Она убила двух людей, чтобы сбросить накопившееся в ней самой невыносимое напряжение.
Вспоминая 1967 год, она видела, как легко было избежать того пути, на который уже начала сворачивать ее жизнь, если бы только она не оказалась столь усердной и старательной. Мартин, например, не позволил, чтобы инсульт матери помешал его карьере. Даже отец не собирался расставаться со своей работой, домом и развлечениями — стрельбой и гольфом.
Будь Сюзанна хотя бы на пару лет старше, у нее уже была бы работа; если бы она была на два года младше, то ей пришлось бы ходить в школу. Но в этот момент она как раз находилась на распутье, сдав выпускные экзамены, и все ее планы на будущее не простирались дальше возможного поступления в колледж в Стрэтфорде-на-Эйвоне в сентябре. У нее не было уважительной причины отказаться от обязанностей по дому.