Слова

Джейд Эшли

До этого я посещал только одну подобную церемонию – Джоша, – но служба прошла хорошо.

А вот погребальная часть? Не очень.

Нам следовало уехать с кладбища еще полчаса назад, но Леннон продолжает смотреть на гроб… В то время как остальные глядят на меня. Несомненно, задаваясь вопросом, что, черт возьми, делать дальше, поскольку мы должны были устроить банкет – или посиделки, по словам миссис Палмы – в доме Леннон. Если желаете знать мое мнение, я считаю, что это чертовски глупо. Зачем устраивать банкет для

того, кто не может на нем присутствовать?

– Сейчас вернусь, – шепчу я.

Леннон не произносит ни слова. Я даже не уверен, что она осознает мое присутствие.

Я бросаю взгляд на Скайлар, она кивает, затем подходит и занимает место рядом с Леннон. Как мой пресс-агент, она все еще злится, но как мой друг – и друг Леннон – она поддерживает меня.

Чего нельзя сказать о Сторме и Мемфисе.

Они здесь только из-за моей жены.

Хотя я не могу их винить.

Я не только сбросил бомбу, которая может разрушить их карьеры, но и отменил оставшуюся часть тура.

Именно поэтому Чендлер сейчас тоже здесь.

– Нам нужно поговорить, – заявляет он, когда я направляюсь к присутствующим.

– Я не передумаю, – бросаю я, прежде чем приблизиться к миссис Палме, поддерживающей беседу с гостями.

Она вежливо извиняется, когда замечает меня.

– Я не хочу заставлять Леннон уходить, пока она не будет готова, так что, думаю, все должны уехать без нас.

Миссис Палма смотрит на Леннон, которая так и не сдвинулась с места.

– Без проблем. Я попрошу всех следовать за мной в дом и дождаться вас там.

– Спасибо.

Она касается моего плеча.

– Тебе не нужно меня благодарить.

После ее ухода ко мне подходит бабуля.

– Как ты, дорогой?

Наверное, лицо отражает мои чувства, потому что она тотчас хмурится, а затем обхватывает мои щеки.

– После шторма всегда появляется радуга.

Интересная аналогия, учитывая, что ее внук – мой лучший друг – меня ненавидит.

– Он не будет злиться на тебя вечно, как и Мемфис. Братья могут ссориться, но в конце концов вы остаетесь семьей. – Ее глаза наполняются грустью, когда она смотрит на Леннон. – Сейчас тебе нужно позаботиться о своей жене. Поверь мне, они поймут.

Я в этом не уверен.

Бабуля подталкивает меня.

– Иди и поговори с ними, пока они еще здесь.

Я бы предпочел проткнуть себе яремную вену ржавой отверткой, но бабушка Сторма снова меня подталкивает. Уже сильнее, привлекая внимание нескольких людей, стоящих неподалеку.

– Иди.

Не желая, чтобы она схватила меня за ухо и потащила вперед, я избавляю себя от хлопот и, отбросив смущение, иду туда сам.

Как и я, парни облачились в полностью черные костюмы от «Армани». Те самые, что мы надевали на похороны Джоша.

Я засовываю руки в карманы брюк.

– Привет.

Сдвинув солнцезащитные очки на нос, Мемфис смотрит на Сторма.

–

Ты кого-нибудь слышишь?

– Не-а, – хмыкает Сторм. – Если только ты не имеешь в виду предательский кусок дерьма, который раньше был нашим товарищем по группе.

Слова жалят, но, по крайней мере, я точно знаю, в каком парни сейчас настроении.

Я отказался от всего, чтобы вернуть любимую девушку, в том числе и от них.

– Спасибо, что пришли, – бормочу я, прежде чем уйти.

– Господи, – рычит Мемфис. – И это все, что ты хочешь нам сказать?

– Не знаю, почему ты удивляешься, – усмехается Сторм. – Он всегда был эгоистичным ублюдком.

Вот и все.

Повернувшись, я смотрю прямо на него.

– Да пошел ты.

Какая-то женщина, возлагающая цветы на надгробие в следующем ряду, бросает на меня грозный взгляд.

Мемфис прищуривается.

– Ты уже достаточно послал нас и поимел, кретин.

– Без смазки, – добавляет Сторм.

Проведя рукой по лицу, я резко выдыхаю.

– Я не хотел…

– Чушь собачья, – встревает Сторм. – Ты прекрасно осознаешь, что ты сделал. И осознаешь это уже много лет.

Тут он прав.

– Я должен был сказать тебе.

Мемфис безрадостно смеется.

– Или ты мог бы просто… Не знаю… Не красть нашу самую, черт возьми, хитовую песню.

– Насколько я знаю, машину времени еще не изобрели.

– Жаль, – констатирует Сторм. – Может, тогда я бы позволил тебе умереть, а не вытаскивал твою жалкую задницу из машины. – Он салютует мне средним пальцем. – Но эй, наслаждайся остатком жизни со своей женой. Должен отдать тебе должное, чувак. Ты совершил гениальный ход, своими манипуляциями заставив девушку, у которой украл песню, выйти за тебя замуж. Уверен, Чендлер и Вик в восторге.

Я ожидал его гнева и враждебности. Это ведь Сторм, было бы странно, не устрой он истерику.

Но жалеть о том, что не бросил меня умирать, и думать, будто я женился на Леннон из-за какого-то пиар-хода, – особый вид низости.

Я считал этого подонка своей семьей. Своим братом.

И ему чертовски хорошо известно, что я люблю Леннон, потому что за три минуты до того, как у меня остановилось сердце в той гребаной машине скорой помощи, я сказал ему об этом.

– Ты знаешь, что я никогда бы так с ней не поступил.

Он прищуривается, пристально рассматривая меня.

– Единственное, что я знаю, это то, что ты змея. – Выражение его лица становится напряженным. – Никчемная сволочь, как и твой папаша.

Меня захлестывает чувство унижения…А затем приходит ярость.

Он ударил ниже пояса, причем дважды. Да пошел этот ублюдок к черту.

Я запускаю кулак ему в лицо.

Сторм в недоумении отшатывается, а после бьет меня в живот.

Я откашливаюсь. Паршиво получить удар под дых, но мы еще не закончили.