Словами огня и леса Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Нравится тебе или нет, но в ваших предках общая кровь, — пожал плечами Арута.
— Что ты знаешь о крови!
— То, что она течет в моих жилах. Вы знаете больше — вы ее выпускаете. Но по цвету мою не отличить от твоей. И от северной.
Арута не вскрикнул — вмиг посинели губы, широко открыл рот, словно выброшенная на берег рыба — и беззвучно осел назад. На крик Таличе прибежал отец, подхватил сына и унес в дом. Громко плакала Ланики.
Ночью Кайе не вернулся домой. Просидел на полянке в лесу, бездумно выдергивая перья из тушки убитой им птицы.
Ночью ливень пошел, но Кайе дождался рассвета, не пытаясь укрыться от тяжелых струй. С первыми лучами солнца дождь прекратился, и подросток направился к дому Аруты. Понятия не имел, что скажет — и в голову не пришло, что приятель мог умереть. Ведь Кайе же не хотел. То есть… хотел ударить, но не собирался убивать. И не ошибся, тот жив был —не знал лишь, что Аруту с трудом откачали, что Таличе уже готовилась печь лепешки ему в дорогу туда, откуда не возвращаются.
Мужчина стоял у калитки, сверху вниз глядя на хмурого подростка.
— Не приходи больше.
— Я хочу видеть его.
— Вы хозяева Асталы, но это мой дом и мой сын.
— И что же? Вы под нашей рукой.
— Если ты сделаешь еще шаг, придется просить покровительства другого Рода, — только боль за сына могла заставить говорить так.
Другого Рода. А строителя-зодчего Чиму весьма уважают и ценят, его согласятся принять, конечно. Значит… Къятта не может проиграть, но вдруг он не пожелает выходить в Круг? Ему-то что! Тогда и Арута, и малышка Ланики, и Таличе достанутся другим. Особенно Таличе — от этой мысли сердце заколотилось, будто со всей скорости пробежал тысячи три шагов.
В открытую в дом пытаться войти не стал. Но в остальном — запрету не внял, пропустил мимо ушей. Это же другое, верно? Три дня бродил возле жилища строителя, умело не попадаясь никому на глаза. Дождавшись, пока Арута сможет ходить и рядом не окажется взрослых, подтянулся и ловким движением вскарабкался на ограду. Окликнул приятеля, сидевшего на пороге. Поймал взгляд запавших, обведенных кругами глаз.
Против ожидания, держался Арута совершенно спокойно. Ни капли страха — уж его-то Кайе чувствовал превосходно.
— Послушай, я… не хотел причинять вред.
— Да знаю я, знаю, — неожиданно взрослые нотки звучали в голосе. Арута потер переносицу — и жест этот показался другим, словно тоже принадлежал мужчине сильно старше. — Но слушай, что мы можем дать друг другу? Зачем это все вообще?
— То есть? — растерялся Кайе.
— Мне интересно строительство, понимаешь? Устройства разные. А тебе — забава, пока лес надоел. А мне в лесу делать нечего. Ты наигрался бы скоро — думаешь, я не понимаю? Давай хорошо друг о друге помнить. А встречаться не стоит.
— Значит, не хочешь простить?
— Я и не сержусь. Ты — то, что ты есть…
— И что же я есть? — тихим грудным голосом спросил Кайе. И вот тут Арута не нашелся с ответом, почувствовал страх.
— Я сегодня еще не кормила птиц! — прозвенел голосок, и Таличе, босая, с распущенными волосами, выбежала во дворик, держа на сгибе локтя корзинку. Она смеялась, но зрачки были большими-большими, хоть и выбежала из темноты на свет.
Кайе взглянул на девочку, вскинул руку, цепляясь за верх ограды, подтянулся и перемахнул через забор.
— Погоди! — прозвенело от калитки. Таличе стояла, бросив корзинку на землю. — Не уходи!
— Да что уж теперь, — угрюмо сказал мальчишка, смотря из-под густой челки. — Вроде все выяснили.
— Не все! — Таличе шагнула к нему, зажмурилась и поцеловала. Горячие губы ткнулись в краешек рта. Не открывая глаз, шагнула назад, готовая бежать. Руки обвились вокруг ее талии.
— Не пущу!
— Пусти, — жалобно, тоненько. — Арута…
Кайе нехотя разжал руки. Да, не надо, чтобы слышал ее брат. Довольно с него.
— Вечером я хочу тебя видеть.
Таличе замотала головой, тяжелые волосы скрыли лицо. Держал ее руку, горячую, как и губы. Пальцы тоненькие совсем. Дрожат.
— Приходи… — повторил он.
— Не могу…
— Я никогда… ничего не сделаю тебе. Веришь?
— Верю, — она подняла лицо, пытаясь смотреть сквозь полотно волос. Улыбнулась еще испуганно, но уже задорно. Почти прежняя Таличе.
Нечасто семья Ахатты собиралась вместе. А вот сейчас — собралась ненароком, в саду. Солнце висело над деревьями золотистым плодом тамаль, колокольчики по краям дорожки покачивались, огромные, с влажной сердцевинкой, с виду звонкие. Натиу говорила с Ахаттой о новом воине-синта, замене погибшего, а старший сын подошел и стал рядом — послушать. Служанка высокие чаши принесла, с напитком чи — самое то в жаркий день, раздала каждому. Вынесла легкий столик — чтоб было куда чашу поставить. Едва успели отпить по глотку, мальчишка примчался: рука ниже локтя в глине, штаны тоже измазаны; верно, бежал, не разбирая дороги. Похоже, прямо по стройке. Ладно, если не по чужим головам.
— Я хочу, чтобы Таличе, дочь строителя Чиму, приняли в Род! — выпалил на одном дыхании. Къятта сложился пополам от беззвучного смеха. Брови деда поползли вверх, а мать напряглась испуганно.
— Она в чем-то может быть полезна нашему Роду? — спросил Ахатта.
— Нет. Я хочу ее взять для себя.
— Это проклятие нашей семьи, брать кого ни попадя, — стараясь не расхохотаться в голос, выдавил Къятта. Натиу сжала губы, опустила глаза.
— Тебе едва четырнадцать весен.
— И ей скоро… почти… и матери было чуть больше!
— И все же Натиу тогда уже вошла в возраст невесты. А отец твой был тогда уж всяко старше тебя, — мягко сказал дед.
На это мальчишка не нашел, что ответить, лишь угрюмо смотрел из-под лохматой челки. Губы вздрагивали, и пальцы сжаты в кулак — опасно Кайе говорить “нет”. Он еще не понял, что, собственно, “нет” и услышал. Еще не выплеснул наружу неизбежную ярость. Ахатта проговорил благожелательно, понимающе:
— Тебе уже нужна девушка. Можешь взять ее в дом просто так.
— Нет! Она должна быть одной из нас.