Словарь культуры XX века
Шрифт:
Одним из основных симптомов Ш. является расстройство ассоциаций. Нормальные сочетания идей теряют свою прочность. Следующие друг за другом мысли шизофреника могут не иметь никакого отношения друг к другу, то есть нарушается фундаментальный принцип связности текста.
Пример Э. Блейлера. Вопрос психиатра больному: "Испытываете ли вы огорчениями" Больной: "Нет". Психиатр; "Вам тяжело?" Больной: "Да, железо тяжело".
Мышление при Ш. приобретает странный, чудаковатый характер, мысли совершают скачки. Все это напоминает картину сновидения или картину в сюрреализме.
"Замечательны, - пишет Блейлер, - также наклонности к о б о б щ е н и я м (здесь и далее в цитатах разрядка Блейлера. В. Р.), к перескакиванию мысли или вообще функции на другие области. Бредовые идеи, которые могут возникнуть только по отношению к определенному лицу, переносятся на другое, с которым они не имеют никакой внутренней связи. Больного разозлили, он сначала отпускает пощечину виновному, а затем и другим, кто как раз находился поблизости. (Ср. характерное поведение Ивана Бездомного в романе М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита", когда он является в Дом литераторов в кальсонах и раздает пощечины. Автор романа был врач и, по общему признанию психиатров, очень точно описал симптомы Ш. у Бездомного.- В.Р.)
Особенно важно, - продолжает Блейлер, что при этой ассоциативной слабости [...] а ф ф е к т ы приобретают особую власть над мышлением: вместо логических сочетаний руководящую роль получают желания и описания, таким образом возникают самые нелепые б р е д о в ы е и д е и, открывается дорога чрезвычайно сильному аутистическомумышлению(см.
– В.Р.) с его уходом от действительности, с его тенденцией к символике, замещениям и сгущениям". (Что опять-таки напоминает работу сновидения как она интерпретируется в психоанализе З. Фрейдом; ясно, что сознание шизофреника регрессирует к более низким формам.)
В тяжелых случаях Ш. обнаруживается то, что психиатры называют "аффективным отупением". Шизофреник в больнице может десятки лет не обнаруживать никаких желаний, никаких аффектов. Он не реагирует на плохое с ним обращение, на холод и жажду, ложится в промокшую и холодную постель, ко всему проявляет поразительное спокойствие, хладнокровие и равнодушие - к своему настоящему положению, к будущему, к посещению родственников.
Явный показатель Ш.
– недостаток аффективных модуляций, аффективная неподвижность. При этом аффекты могут подвергаться инверсиям: там, где нормальный человек смеется, шизофреник плачет, и наоборот - так называемая паратимия.
"Самые аффекты, - пишет далее Блейлер, - часто теряют е д и н с т в о . Одна больная убила своего ребенка, которого она любила, так как это был ее ребенок, и ненавидела, так как он происходил от нелюбимого мужа; после этого она неделями находилась в таком состоянии, что глазами она в отчаянии плакала, а ртом смеялась".
Одновременный смех и плач суть проявления амбивалентности в Ш. Например, шизофреник может в одно и то же время думать: "Я такой же человек, как и вы" и "Я не такой человек, как вы". (Ср. неклассические логики, истина.)
Для Ш. характерны различного рода галлюцинации: соматические, зрительные, слуховые, обонятельные, осязательные. Больные часто слышат голоса, свист ветра, жужжание, плач и смех; они видят какие-то вещи, реальные и фантастические; обоняют какие-то запахи, приятные и неприятные; осязают какие-то предметы; им чудится, что на них падают дождевые капли, их бьют, режут, жгут раскаленными иглами, у них вырывают глаза, распиливают мозги (ср. трансперсональная психология, виртуальные реальности).
При этом реальность бредовых представлений кажется шизофренику совершенно очевидной. Он скорее откажется верить в окружающую реальность - что он находится в больнице и т. д.
Для Ш. характерен бред величия, который часто сочетается с бредом преследования, то есть больные в этой стадии находятся полностью во власти своего бессознательного, у них измененное состояние сознаная.
И наконец: "Вследствие потери чувства активности и неспособности управлять мыслями, шизофреническое Я часто лишается существенных составных частей. Расстройства ассоциаций и болезненные соматические ощущения придают этому Я совершенно другой, непохожий на прежний вид; у больного, таким образом, имеется сознание, что его состояние изменилось: он стал другой личностью. [...] Граница между Я и другими личностями и даже предметами и отвлеченными понятиями может стушеваться: больной может отождествлять себя не только с любым другим лицом, но и со стулом, с палкой. Его воспоминания расщепляются на две или более части" (ср. описание героя романа С. Соколова "Школа для дураков", которому показалось, что он раздвоился и одна из его двух личностей превратилась в сорванную им лилию "нимфея альба").
Ш. в ХХ в. стала болезнью психики No 1, ибо шизофреническое начало присуще многим фундаментальным направлениям и течениям культуры ХХ в.: экспрессиоинзму, сюрреализму, неомифологической манере письма в целом, новому роману, потоку сознания, поэтике абсурда предстюителей школы ОБЭРИУ, театру абсурда.
Лит.:
Блейлер Э. Руководство по психиатрии.
– М., 1993.
"ШКОЛА ДЛЯ ДУРАКОВ"
– роман русского писателя-эмигранта Саши Соколова (1974), один из самых сложных текстов русского модернизма и в то же время одно из самых теплых, проникновенных произведений ХХ в. В этом смысле "Ш. д." напоминает фильм Андрея Тарковского "Зеркало" (см.) - та же сложность художественного языка, та же автобиографическая подоплека, те же российские надполитические философские обобщения.
Сюжет "Ш. д." почти невозможно пересказать, так как, во-первых, в нем заложена нелинейная концепция времени-памяти (так же как и в "Зеркале" Тарковского) и, во-вторых, потому, что он построен не по сквозному драматическому принципу, а по "номерному". Это музыкальный термин; по номерному принципу строились оратории и оперы в ХVII - ХVIII вв.: арии, дуэты, хоры, речитативы, интермедии, а сквозное действие видится сквозь музыку - музыка важнее. Вот и в "Ш. д." - "музыка важнее". Между сюжетом и стилем здесь не проложить и лезвия бритвы (позднее сам Соколов назвал подобный жанр "проэзией").
Музыкальность, между тем, задана уже в самом заглавии: "школами" назывались сборники этюдов для начинающих музыкантов ("для дураков"). Но в русской культуре Иванушка-дурачок, как известно, оказывается умнее всех, поэтому название прочитывается еще как "школа высшего мастерства для прозаиков", какой она и является. Другой смысл названия, вещный это, конечно, метафора "задуренной большевиками" России.
В центре повествования рассказ мальчика с раздвоенным сознанием, если называть вещи своими именами - шизофреника (см. шизофрения). Между тем за исключением того факта, что с определенного времени герой считает, что их двое, и порой не отличает иллюзию, собственную мечту от реальности, в остальном это удивительно симпатичный герой редкой духовности и внутренней теплоты и доброты.