Словен. Первый князь Новгородский
Шрифт:
— Погибать нам всем голодной смертью без лошадушки, — жалостливо говорил крестьянин. — Ходил я по всем окрестным селениям, выспрашивал, выведывал — и все напрасно. Никто мне не мог сказать, у кого теперь моя кормилица. Может, ты мне сумеешь как-то помочь, кудесник?
Походил, походил Волхов по избе, подумал о чем-то, пару раз глянул на мужичонка. Потом подошел к нему и уперся лоб в лоб с ним. Долго так стоял, напрягшись, а потом с трудом оторвался, неуверенными заплетающимися ногами дошел до скамейки, тяжело опустился и некоторое время молчал, собираясь с силами. Мужичок со страхом следил за ним.
Наконец Волхов
— Пойдешь к тому месту, где река Мста разделяется на два протока. Там стоит большое селение. В нем найдешь дом пятистенный, деревянными досками крытый. Вот в сарае того дома и находится твой конь.
Через неделю прискакал мужичок на своей лошадке, стал благодарить Волхова и совать ему в руки шкуры собольи.
Но Волхов ответил:
— Помогаю я людям бесплатно. А коли начну мзду брать, то пропадет мой дар.
В другой раз явился к нему богатый человек издалека, из племени полочан, которые жили на реке Полоте. Рассказал он про свою закавыку:
— Дед мой всю жизнь торговал, ходил в заморские страны и скопил разных золотых и серебряных вещиц прилично. И вот внезапно скончался он. А перед смертью поссорились мы с ним, а может, не поссорились, а скорее повздорили. Ну да дело не в этом. Только вгорячах пригрозил он мне, что отдаст все богатства жрецам, которые отправляют обряды на капище Перуна. Похоронил я деда честь по чести, а потом сунулся в его сундук, но в сундуке богатства того не оказалось! Искал я, искал — и все бесполезно. Пошел к жрецам. А те богом Перуном клянутся, что видеть не видели никаких драгоценностей, никто им не приносил. Вот и хочу спросить тебя, Волхов: где они могут быть, эти вещицы, коли не у жрецов? А ради богатства иной человек и через клятву переступит. Дошел слух до меня, что ты можешь с душами умерших беседовать и они тебе всю правду говорят. Не возьмешься ли за мое дело, чтобы грех с души снять? Только вот с чьей души, я не знаю…
Волхов согласился и пригласил внука купца зайти через три дня.
Тот явился в указанное время.
— Не передавал твой дед никаких сокровищ жрецам, — сообщил ему Волхов. — Только в порыве гнева, когда ты наговорил ему всяких гадостей, спрятал он их в сарае под стреху, где гнезда от птиц остались. Вот в одном из таких пустых гнезд ты и отыщешь свои драгоценности.
Через пару месяцев заезжий купец от полочан сообщил Волхову, что нашлось сокровище там, где он указал.
Когда Волхову исполнилось восемнадцать лет, стал сниться ему один и тот же сон, будто где-то далеко на юге храбрый и мужественный князь ведет жестокую войну с аварами, заклятыми врагами славян. Сны были такими яркими, такими подробными, что он не утерпел, рассказал о них заезжему купцу из южных краев. Тот удивленно проговорил:
Восточная Европа в VI–VII веках
— Тебе снится все то, что происходит в Днепровской Руси. Там под руководством князя Кия русы сражаются с полчищами аваров. Они после некоторых неудач сумели добиться победы и изгнали неприятеля из своей земли.
И тогда Волхов загорелся желанием пойти с дружиной на помощь Днепровской Руси.
— Отец, — говорил он Словену, — нельзя бросать
— Сегодня же отдам распоряжение воеводе Брониславу готовить воинов к походу, — тотчас согласился Словен. — Проследи, чтобы кони были подкованы, на телеги одеты колеса с железными ободьями и военное снаряжение подобрано добротное.
Через неделю дружина выступила в поход. Славянское население по пути встречало воинов радостью и большой приветливостью. Все желали скорейшего окончания войны с ненавистными аварами.
Перед Киевом Волхов послал гонца к Кию с извещением о своем прибытии. Князь Кий встретил его перед главными воротами города. Это был богатырского сложения, крепкий в костях и мышцах мужчина, с проницательным взглядом и суровыми чертами лица, на котором была прилеплена вежливая улыбка. «Человек прошел жестокую жизнь, — тотчас определил Волхов. — У него не осталось ни бесплодных грез, ни веры в цветистые обещания, ни в призрачные мечты. Ему подавай дело, подлинное, настоящее, действенное, только это он поддержит».
Не знал тогда Волхов, какое тяжкое испытание выпало на долю Кия. В детстве аварами был похищен он у родителей, десять лет был рабом в кузницах Каменска, чудом вырвался из рабства, воевал в соединениях катафрактариев, приобрел военный опыт, который обратил против аваров. Много побед, но и немало поражений понес он от могущественного и опытного врага, пока не одолел его в жестоких сражениях и не изгнал противника из земли русов.
Кий провел Волхова в свою горницу, усадил за богато заставленный стол, вперил в него немигающий взгляд, спросил:
— Так ты и есть тот самый Волхов, который прославился своими предсказаниями?
— Я княжич новгородского князя Словена, прибыл к тебе, князь, чтобы бороться против угнетателей аваров.
— Хитришь, брат! Ну да ладно. Я верю в твою искренность и принимаю на службу к себе. А теперь угощайся с дороги.
Волхов был действительно голоден, потому что в последние дни ел все больше всухомятку и наспех, торопясь на помощь русам.
— Скоро ли в поход? — спросил он, принимаясь за новый кусок отварной баранины.
— Об этом поговорим потом. Ты вот что мне скажи. Что это за оказия такая, что народы и правители позволили развалить и уничтожить такое могущественное государство, как Руссиния? Где у них здравый ум был, куда девался рассудок?
Волхов ответил на вопрос, как умел.
— И где же этот самый великий князь Довбуш, который способствовал гибели великой страны?
— Точно не знаю. Но заезжий купец недавно сообщил, что Довбуш настолько ненавидим жителями своей страны, что даже свой день рождения справлял во Франкском государстве.
— Неужели может быть такое?
— А почему бы и нет? Раньше перед Франкским государством была сильная в военном отношении страна, к границам которой правители его боялись приблизиться. А сейчас перед ними находятся несколько враждующих между собой племен, которые ведут бесконечные войны, чтобы доказать, кто из них главнее. Можно их стравливать между собой, бить поодиночке, поступать, как тебе заблагорассудится. Разве не прийти от этого в восторг и не возлагать почести на человека, который помог сокрушить главного врага?