Слово джентльмена
Шрифт:
– И что нам остается?
– Уйти, пока нас не схватили. Делать здесь все равно больше нечего…
К счастью, никто так и не зашел в спальню Роберта, пока они с Шоу кружили вокруг здания конной гвардии.
Когда брат ушел, Роберт опустился в большое мягкое кресло, стоявшее около окна, и задумался. После пленения Бонапарта необходимость в содержании большой армии и в наборе новых резервистов значительно снизилась. Персонал Хорсгардза значительно уменьшился за счет сокращения части отделов и передачи их в ведение военного министерства Великобритании. Некоторые из них были
Теперь Роберту необходимо было узнать, кто имел доступ в штаб на прошлой неделе, и с помощью этого человек найти нужную комнату, где до последнего дня существования штаба в его прежнем виде сохранялись оперативные документы. Также необходимо было выяснить, каким путем можно незаметно туда проникнуть и выйти обратно.
Легче всего это можно было бы сделать через Люсинду, разумно ей все объяснив. Это облегчалось тем, что она сама выразила желание встретиться с ним в ближайшие дни и даже намекнула на то, что может кое в чем помочь.
Роберт прибавил свет в лампе и, раскрыв книгу, попробовал читать, но очень скоро понял, что просто пробегает строчки, не запоминая их. Перед его глазами неотступно стояли Люсинда и Джеффри. Не сам ли он толкнул ее в объятия Ньюкома? И теперь дело, видимо, уже зашло достаточно далеко – в свете стали серьезно поговаривать о том, что лорд намерен просить у генерала Баррета руки его дочери. Роберт подумал, что все, возможно, развивалось бы совершенно в другом направлении, если бы он с самого начала предложил себя в ученики Люсинды, а не в консультанты при подготовки уроков для Джеффри…
Роберт подумал и о том, что, возвратись он с войны героем, с массой рассказов и сказок о сражениях, в которых принимал или якобы принимал участие, и генерал Баррет отнесся бы к нему совершенно иначе.
Хотя Люсинда вселила в Роберта некоторую надежду, но после нескольких лет боли и душевных страданий эта надежда доставляла ему примерно такие же муки, какие причиняет солнечный свет узнику, проведшему долгие годы в кромешной тьме. Вместе с тем он не мог себе представить, как бы сложилась его жизнь без нее в море мерзких слухов и откровенной клеветы. Возможно, что сейчас он прятался бы где-нибудь в Шотландии в ожидании английской армии, которая непременно сумела бы его арестовать…
И тем не менее Роберт не мог не признать определенного прогресса в своих отношениях с окружающим миром. Одно время его не покидала мысль о самоубийстве, но с появлением в его жизни Люсинды он уже не думал об этом…
Глава 18
Я надеюсь увидеть мир в твоем лице, а в сердце твоем – тепло и утешение.
Элизабет Лавенца
(М. Шелли «Франкенштейн»)
– Хорошо еще, что они успели уехать прежде, чем их выдворили из дома, – раздался из кабинета генерала голос Джеффри Ньюкома.
Люсинда стояла по другую сторону двери и напряженно прислушивалась. Джеффри, должно быть, приехал сразу после завтрака, чтобы рассказать генералу новости о Карроуэях. С замиранием сердца она ждала, когда речь пойдет о ней.
Наконец из кабинета донесся голос отца:
– Конечно, они
– Именно – «пока еще»! – парировал Джеффри. – Я не хотел бы распространять сплетни, но думаю, что серьезный разговор с Люсиндой будет полезен. Она настаивала на том, чтобы мы подошли и поздоровались с подозрительным семейством, а затем пошла танцевать с Робертом. Конечно, я понимаю ее чувства, но ведь этим поступком она никому не помогла, скорее наоборот – поставила себя в довольно двусмысленное положение. Я попытался ее предупредить, но Люсинда не только не прислушалась к моим словам, а даже вроде бы обиделась и была явно недовольна моим вмешательством!
Стоя по другую сторону двери, Люсинда отчетливо представляла себе хмурое выражение лица генерала и нервное постукивание пальцев по столу.
– Разумеется, упрямством она в свою мамашу, – проворчал Баррет, – но при этом достаточно логична в поступках. Уверен, что моя дочь отлично понимает вашу озабоченность. Я заметил, что она охотно извиняется, если чувствует свою неправоту…
– Скорее здесь работает обычный здравый смысл.
– А теперь, может быть, вы расскажете мне о ваших собственных чувствах, мой мальчик? – донесся до Люсинды несколько смягчившийся голос генерала.
Джеффри закашлялся, выдержал короткую паузу и произнес:
– Думаю, вам они давно известны, генерал. Ваша дочь очаровательна, и мне кажется, что я ей начинаю все больше нравиться.
– Полагаю, ваше предложение, если оно последует, будет воспринято ею очень даже благосклонно…
– Вы в этом уверены?
– Уверен.
– Тогда я бы осмелился просить у вас руки вашей дочери!
Люсинда почувствовала, что у нее подгибаются колени. Безусловно, она ожидала именно этого; но голос Джеффри прозвучал так холодно, что нельзя было не понять: он делал чисто деловое предложение, а никак не предложение руки и сердца. И обратился он не к ней, а к ее отцу, расположением которого очень дорожил опять-таки из чисто карьерных соображений.
Прежде чем ответить, генерал выдержал довольно длительную паузу.
– Думаю, в сложившихся обстоятельствах было бы не совсем уместно объявлять о вашем обручении. Придется выждать, пока уляжется весь этот скандальчик. Понимаете, на церемонии обручения и на свадьбе будут присутствовать члены семейства Карроуэй – ее самые близкие друзья, следовательно…
– Конечно-конечно! Но когда все успокоится, могу я рассчитывать на ваше согласие, естественно, при условии, что сперва получу таковое от самой Люсинды?
– Разумеется, можете, друг мой!
– А как в отношении моего назначения в Индию?
– О, об этом не беспокойтесь. Я имею немалое влияние в здешних высших кругах, и добиться вашего назначения на достаточно высокий военный пост в Дели мне будет не так уж трудно. А там уж сами договаривайтесь с Люсиндой, захочет ли она остаться здесь или поедет с вами.
– Спасибо! Огромное спасибо! «Скандальчик?» – изумилась Люсинда.
Так вот как ее отец оценивает длившееся почти год издевательство над Робертом в Шато-Паньон! Ничего себе скандальчик!