Слово и дело
Шрифт:
Это был сильный ход — упомянуть мою должность. Возможно, Козырев и так знал, кто я такой, но упоминание КГБ в контексте цензурных разбирательств было явно нелишним.
— Ах, вот в чем дело… что ж, думаю, можно пойти навстречу молодежи, — сказал 58-летний «старик», ровесник того самого Чепака. — Хотя… а кто автор этого?..
Он потряс листочком и внимательно посмотрел на меня. Я скромно потупился.
— Не хотелось бы этого афишировать… — тихо, как заговорщик, сказал я. — Но эту песню написал я.
* * *
После
— Ох, Витёк, не знал, что ты в такие кабинеты двери с ноги открываешь, — с легким восхищением в голосе сказал он.
— А я и не открываю, — улыбнулся я. — Всё дело в моём природном обаянии и знакомствах с нужными людьми. Остальное — всего лишь следствие. Кого-то другого они бы пинками выгнали — и были бы в своём праве. Тут, — я указал большим пальцем за спину, на здание обкома, — панибратства не терпят. Только работа, только строительство коммунизма. Всё, забирай свою заявку и дуй к комсомольцам.
— А к ним-то зачем? — недоуменно спросил он.
— Чтобы порядок был и правила соблюдались. Они тебе отказали, старшие товарищи их поправили, теперь они должны выполнить свою работу и поставить свою подпись. А то представь — концерт, ты начинаешь петь «Сказку», а тут на сцену выбегает комсомолец и кричит: немедленно прекратите нарушать безобразия, мы ничего не утверждали! Не думаю, что это понравится зрителям. Да и тебе самому будет неприятно. Тарас Николаевич потом по головке не погладит.
Сава, конечно, согласился — и мы расстались. Он пошел в обком комсомола, а я оказался на перепутье.
* * *
Полторы недели с момента возвращения из Лепеля я откладывал то, что должен был сделать в первый же вечер — дойти до матери Виктора Орехова и предъявить ей фотографию Виктора Гинзбурга. Вернее, я у неё уже был дважды, но оба этих визита проходили по одному и тому, годами наработанному сценарию, который достался мне от «моего» Виктора. Фото я носил с собой, но вытащить его из кармана и положить перед измученной жизнью женщиной было выше моих сил.
Сегодняшний день был ничем не лучше любого другого, и я снова задумался о том, что надо бы покончить с этой обязательной программой, всё выяснить и действовать дальше, но ноги сами понесли меня в направлении улицы Кирова. В управление я заходить не стал — уже вечер, все разошлись по домам, — а пошел сразу к себе.
Будь я чуть более задумчивым, то не заметил бы, что дверь в квартиру закрыта не до конца. Будь я чуть более рассеянным, то решил бы, что это я сам не закрыл её, когда уходил вместе с Савой решать проблему со «Сказкой». Но я уже отошел от тяжелых дум, на память не жаловался, а дверь всегда запирал на полные два оборота — от взлома это, конечно, не спасло бы, но какое-нибудь хулиганьё проникнуть ко мне не смогло.
Я
Я сунул ей под нос своё удостоверение и прошептал.
— Позвонить можно?
— Можно, дорогой, — тоже тихо ответила она. — А от себя?..
— От себя — не могу, — кратко объяснил я.
Она всё-таки открыла дверь и указала на телефон, который висел на стене. Этот дом не был блатным, его не населяли местные воротилы теневого бизнеса или кто-то им подобный по влиянию. Просто наше управление изъяло несколько квартир в этой пятиэтажке для собственных нужд и пробило множество удобств, которые ощутили на себе все жильцы — думаю, по уровню телефонизации дом намного опережал средние показатели Сум или даже Киева и Москвы.
Я спрятал удостоверение, снял трубку и набрал нужный номер.
— Управление КГБ УССР по Сумской области, дежурный Засядко.
Я знал далеко не всех сотрудников управления, но этого старшину помнил.
— Капитан Орехов, — представился я. — Старшина, тревожная группа не на выезде?
— Здравия…
— Старшина, тревожная группа не на выезде? — несколько невежливо оборвал я его желание здравия.
— Так точно, товарищ капитан, — тут я вмешаться не успел. — Тутачки они.
Я мысленно вздохнул.
— Ну раз тутачки, то пусть берут всё положенное и выдвигаются на Кирова, тридцать пять…
— Это же вот тут… — недоуменно вклинился дежурный.
— Верно, старшина, дом напротив управления. Первый подъезд, вход со двора, второй этаж. Я их тут встречу и объясню задачу. Выполняйте.
И положил трубку — просто чтобы избежать возможных расспросов, поскольку вряд ли смог бы объяснить, что случилось. Кто-то проник в мою квартиру? Я посмотрел через лестничную площадку — этот кто-то ведет себя очень тихо и одновременно нагло. Домушники? Они без наводки не работают, а кто в этих богом забытых Сумах мог дать наводку на квартиру из фонда управления КГБ? Только безумец, совершенно не знающий ситуацию в городе. Или, например, полковник Чепак, который решил на практике показать мне необходимость ношения личного оружия даже в нерабочее время. Впрочем, вряд ли он настолько не мог просчитывать последствия.
Ребята из тревожной группы сработали где-то на троечку — дверь подъезда хлопнула лишь через пять минут после моего звонка, снизу послышался приглушенный мат, когда кто-то из них запнулся о коляски внизу, и я, поблагодарив старушку и попросив её закрыть дверь за мной, вышел встречать воинов-героев.
Было их двое, были они одинаковые, в стандартной форме и без бронежилетов, зато с автоматами — полноразмерными «Калашниковыми модернизированными», наверное, укороченные десантные версии досюда не добрались.