Слово Императора
Шрифт:
Когда послушницы проводили будущую Императрицу на положенное место, та всё-таки не удержалась от облегчённого вздоха, хотя раздражение и недовольство из её эмоционального фона никуда не делись. Всё это в сочетании с запахом её кожи и массажных масел оказывало на меня странное воздействие: отвлекало, тревожило, заставляло принюхиваться и искать её взглядом.
И я вдруг понял, что эта женщина вполне может вызвать во мне желание и без всякой крови Первопредка.
Впрочем, на ходе обряда это открытие никак не сказалось, и совершенно ничего не изменило. Точно так же, как много раз до этого, дряхлая старуха
Выверенным жестом подняла с алтаря ритуальную чашу, в которую с нависающего над алтарём сталактита капала кровь Первопредка. Уверенно и с алхимической точностью разделила тягучую почти чёрную жидкость, совершенно лишённую запаха, на два грубо вытесанных из камня кубка, поверхности которых были отполированы тысячами тысяч ладоней наших предшественников. Совсем не по-старчески сильными пальцами уцепила моё запястье и точным уверенным жестом опытного вивисектора в определённом месте надрезала кожу на строго выверенную глубину — чтобы не повредить сухожилия, но добыть нужное количество крови.
Императорская кровь редко проливается безнаказанно: при брачном обряде да при рождении наследника; ведь в жилах Императрицы после обряда течёт кровь её мужа. Как гласят старые законы, всё прочее карается смертью. Глупые законы, если разобраться; так недолго остаться совсем без ближайшего окружения и без мебели заодно. Да и женскую физиологию они почему-то не учитывают…
Но и зерно истины в этих словах тоже есть. Запах крови вожака провоцирует окружающих на агрессию. Кого-то — для защиты его власти, а кого-то — для попытки её свергнуть, даже когда этой крови — несколько крупных капель, сброшенных жрицей в чашу. Некоторое время более лёгкая жидкость просто лежала на поверхности, не смешиваясь с зельем, и за это время жрица проделала ту же процедуру с человеческой принцессой. Беззубая даже не поморщилась, когда обсидиан ритуального кинжала рассёк по-женски тонкую кожу.
Запахи смешались, и кровь в обеих чашах одновременно взбурлила багровыми искрами. Я удовлетворённо усмехнулся: хороший знак. Жрица сделала повелительный жест рукой, и я взял свой кубок, кивнув Александре. Та неуверенно обхватила тяжёлый камень обеими руками и едва заметно улыбнулась чему-то своему.
Жидкость в кубке уже не напоминала ни кровь Первопредка, ни кровь стоящей рядом со мной женщины. Почти прозрачная, испускающая едва заметный свет; сумеречное зрение плохо передаёт цвета, но я почему-то был уверен, что цвет этой жидкости напоминает либо цветочный мёд, либо молодое белое вино. А запах…
Сложный, непонятный, то отдающий морским ветром, то жгучим перцем, то корицей, — он один дурманил сильнее самого крепкого хадиша, какой мне доводилось пробовать в безмозглой юности. Я смерил старую жрицу взглядом; та стояла неподвижно, безучастная к происходящему вокруг. Александра тоже растерянно принюхивалась к своей чаше, искоса поглядывая на меня и ожидая дальнейшей команды. Пауза затягивалась.
— Ваше здоровье, принцесса, — в конце концов отсалютовал я кубком и залпом опрокинул в себя его содержимое. Даже если это яд, мы не имели права его не выпить.
Вкуса у напитка почти не было, только лёгкий намёк на запах смолы, как будто обыкновенную пресную воду некоторое время подержали в сосновой бочке. Я демонстративно перевернул кубок, показывая его пустоту, и в таком же положении вернул на алтарь. Человечка слегка заторможенно, тревожно прислушиваясь к собственным ощущениям, аккуратно повторила мои действия.
Жрица кивнула, что-то пробормотав себе под нос, бросила на меня странный изучающий взгляд и велела женщинам увести мою без пяти минут жену.
А буквально через пару секунд после того, как она исчезла из виду, я почувствовал, что зелье начало действовать.
Состояние было странное, и я всё никак не мог понять, считать его приятным или наоборот. Сердце гулко стучало в горле, а мысли в голове категорически не желали собираться в связные цепочки, постепенно вовсе вытесняясь ощущениями. Восприятие обострилось до такой степени, что я слышал все шорохи в соседних пещерах, мог разглядеть каждую трещинку в камне, а запахи… они были настолько точными и подробными, как будто я не ощущал их, а читал книгу. И всё это сопровождалось ощущением эйфории, сокрушительного удовольствия просто быть.
Я стоял неподвижно, каждой клеточкой собственного тела ощущая окружающий мир, прорастая в него, пропуская его в себя и чувствуя себя всемогущим, способным своей волей погасить солнце или поднять со дна океана новый материк. Всё вокруг казалось фантазией, моей фантазией, прихотливо изменяющейся по моей воле.
— Почему Шандра отправила её так быстро? — тихо спросила одна послушница у другой, постарше. Девушки втроём подглядывали за происходящим из-за угла, и их искреннее любопытство, замешанное на лёгком опасении быть пойманными, добавляло сладковатый привкус тревожному напряжённому ожиданию стоящих позади меня мужчин.
— А ты что, хотела, чтобы Император завершил обряд прямо здесь, или хуже того — где-нибудь посреди улицы? — язвительно отозвалась самая старшая. — Ты на него посмотри! Никогда не видела такой стремительной и сильной реакции, даже страшно!
Слова любопытных послушниц, равно как и сам факт их существования, проскользнули по краю восприятия, оставив меня равнодушным. Я только мельком удивился, какие интересные образы способна породить моя фантазия.
Мне сейчас было не до них. В эйфории бытия слышалась какая-то фальш, едва уловимая за ощущением восторга. Чего-то не хватало, что-то было неправильно, какая-то мелочь не давала полностью раствориться в удовольствии. И чем больше я об этом думал, тем сильнее этот диссонанс тревожил. Звуки… образы… запахи…
Запах. Едва уловимый след, воспоминание о присутствии; но, уловив его, я на несколько мгновений забыл, как дышать. Вся эйфория, все стремления и ощущения схлынули, вытесненные единственным желанием — найти обладательницу этого запаха и заявить на неё свои права, обладать ею. Запах звал, манил и обещал наслаждение. Запах утверждал, что она хочет того же.
Долго думать я не стал. Мгновение, и вот уже по камням бесшумно ступают мягкие звериные лапы. В этой второй ипостаси было гораздо проще идти по следу, да и быстрее. И кроме ведущего меня запаха, в окружающем мире меня ничто не интересовало: ни испуганные возгласы посторонних, ни расстояние.