Слово о полку Игореве
Шрифт:
Среди русских князей автор Слова называет еще Романа и Мстислава («А ты, буй Романе и Мстиславе»). Первый из них не вызывает никаких споров — это Роман Мстиславич Волынский, крупная политическая фигура конца XII — начала XIII в. Мстиславом, скорее всего, мог быть Мстислав Ярославич Немой (Пересопницкий) или Мстислав Владимирович Городенский.[А. В. Соловьев ошибочно называет участником похода 1184 (1183) г. Мстислава Всеволодовича: этот князь, известный по летописям в 1169–1170 гг., в дальнейшем исчезает со страниц источников (Соловьев. Политический кругозор. С. 80–81). По мнению О. Прицака, в Слове речь идет о Мстиславе Владимировиче (Прицак О. Деремела-бродники // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. 1965. Vol. 9. P. 87). См. также: Котляр М. Ф. Хто був Мстислав из «Слова о полку Iropeвiм» // Среднi вiкы на Укра"iнi. Ки"iв, 1973. Вып. 2. С. 122–126. {По его мнению, Мстислав «Слова» — Мстислав Мстиславич Удатный. Однако этот вывод у автора недостаточно аргументирован. См. также статью М. Ф. Котляра об этом князе: Энциклопедия. Т. 3. С. 279–280.}] Оба они участвовали
В Слове о полку Игореве объединены в одном обращении князья Рюрик и Давид Ростиславич («ты, буй Рюриче и Давыде»). Оба князя участвовали в совместном походе на половцев в 1177 г., окончившемся поражением русских войск.[ПРСЛ. Т. 2. Стб. Стб. 603–604.] Б. А. Рыбаков предполагает (и, на наш взгляд, с достаточным основанием), что именно этот поход вспоминает автор Слова, говоря, что дружинники Рюрика и Давида «рыкаютъ акы тури, ранены саблями калеными».[Рыбаков Б. А. Отрицательный герой «Слова о полку Игореве»//Культура Древней Руси. М., 1966. С. 238–242.]
Туманна фраза «Олговичи храбрый князи доспли на брань. Инъгварь и Всеволодъ и вси три Мстиславичи, не худа гнзда шестокрилци». Первые двое — Волынские князья, сыновья Ярослава Изяславича, участники похода 1183 г. Третьим А. В. Соловьев считает их брата Мстислава Немого (тоже упоминается под 1183 г.).[Соловьев. Политический кругозор. С. 81.] Фраза об Ольговичах — непонятна: Ольговичей нельзя было считать Мстиславичами. М. Шефтель предлагает еще один вариант расшифровки Мстиславичей: дети Мстислава Ростиславича — Мстислав, Давид, Владимир.[La Geste. P. 132. То же см.: Рыбаков. Русские летописцы. С. 481–489 (ранее Б. А. Рыбаков принимал гипотезу Д. С. Лихачева. См.: Рыбаков. «Слово» и современники. С. 96–98).] Но все трое выступают на исторической арене только лет через 25–30 после описываемых событий. Д. С. Лихачев вслед за Ив. М. Кудрявцевым считает, что речь идет о Романе, Святославе и Всеволоде, детях Мстислава Изяславича.[Лихачев. Исторический и политический кругозор. С. 48.] Фразу об Ольговичах он относит к походу 1185 г. князя Игоря и других Ольговичей. Трудность этого объяснения состоит в том, что в Слове уже есть обращение к Роману Мстиславичу, и совершенно непонятно, почему этот князь фигурирует еще раз в составе трех Мстиславичей. Да и Святослав Мстиславич последний раз в летописи упоминается под 1173 г. Это практически означает, что он уже в 70-х гг. XII в. умер. Мы предпочитаем объяснение А. В. Соловьева с поправкой: третий (пропущенный в тексте) «Мстиславич» был Изяслав, а не Мстислав: последний упоминается выше вместе с Романом Волынским.[Впрочем, эта поправка не обязательна: выражение «и вси три Мстиславичи» могло относиться к Ингварю, Всеволоду и упоминавшемуся выше с Романом Мстиславу Ярославичу.] «Мстиславичами» князья названы условно, как и «внуки Всеслава» оказывались часто его правнуками. В целом же автор Слова обращается к князьям, одержавшим победу над половцами в 1184 г., как к той силе, которая была способна отомстить поганым за поражение 1185 г.[См. также: Творогов О. В. Мстиславичи//Энциклопедия. Т. 3. С. 281–283.]
Из Ипатьевской летописи автор почерпнул в основном все свои сведения по истории Древней Руси. Здесь он прочитал и о «старом» Владимире (Святославиче),[Таково мнение А. В. Соловьева и Д. С. Лихачева. Б. А. Рыбаков считает, что речь идет о Владимире Мономахе (Рыбаков. Русские летописцы. С. 471–484). {См. также: Творогов О. В. Владимир Святославич//Энциклопедия. Т. 1. С. 208–210.}] о «старом» Ярославе, т. е. о Ярославе Мудром, о «красном» Романе Святославиче (1079 г.),[ «Красным» летописец называет под 1078 г. брата Романа — Глеба («б же Глебъ… взоромъ красенъ». ПСРЛ. Т. 2. Стб. 190–191).] об Олеге Святославиче, о гибели Бориса Вячеславича (1078 г.), о Всеволоде Ярославиче и о княжении его сына Владимира в Чернигове (1078 г.), о великом князе владимирском Всеволоде и о том, что его отец владел «золотым столом», т. е. Киевом (умер в 1158 г.). Под 1068 г. в Ипатьевской летописи рассказывалось о битве «на Немиз».
В Слове есть поэтический образ готских дев, которые после победы половцев на Каяле «звоня рускымъ златомъ… лелютъ месть Шароканю». Речь, конечно, идет о тех поражениях, которые потерпели Боняк и Шарукань в начале XII в. Так, еще в 1106 г., когда «прииде Боняк и Шарукань Старый», половцы «побегоша» от войск коалиции русских князей во главе со Святополком и Владимиром Мономахом.[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 258.] В летописном рассказе о походе 1185 г. Кончак советует: «поидемъ на киевськую сторону, гд суть избита братья наша и великый князь нашь Бонякъ».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 258. Ср. «Шарукан едва угече» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 282).] Эта летописная запись, упоминающая и Боняка, явилась отправным пунктом для упоминания о готских девах, «лелеющих месть» за его сподвижника Шароканя.
Автор Слова отлично знал летописную запись 1201 г., откуда он черпал ряд образов для своей Песни («пилъ золотом шоломомъ Донъ», «храборъ бо б яко и туръ» и др.). Здесь содержалось сведение о том, что победитель Игоря Кончак был сыном хана Отрока, которого изгнал «во Обезы» Мономах («от него родившюся Кончаку, иже снесе Сулу»[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 716.]). Автор Слова пишет, что «падеся Кобякъ въ град Киев, въ гридниц Святославли». О том, что своих политических противников князья препровождали «въ гридьницю», он мог прочесть в летописи под 1097 г. (туда был
Поэтическое воображение автора Слова привлекла трагическая гибель юного князя Ростислава в 1093 г. в реке Стугне («б бо тогда наводнилася велми»), когда «плакася по нмъ мати его… повелику уности его ради».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 210, 212.] Смерть князя «описана в точном соответствии с летописным текстом».[Рыбаков. Русские летописцы. С. 480, 483.] Автор Слова, возможно, знает летописную запись о пожаре Городенска в 1183 г. («Трубы трубятъ городеньскии») и уж наверняка — о походе в том же году Святослава Киевского по Днепру, в результате чего был пленен Кобяк («поиде… по Днепру…. яша Кобяка»).[ПСРЛ. т. 2. Стб. 631, 632.] Он негодует вместе с летописцем на княжеские усобицы и, в частности, на свары между Рюриком и Давидом («бывши распре межи братьею», 1177 г.).[ПСРЛ. т. 2. Стб. 603.]
Наиболее обобщенно в Слове дан образ полоцкого князя Всеслава, но эта обобщенность сочетается с неточностью изложения ряда сведений о его подвигах.[[О Всеславе Брячиславиче в «Слове» см.: Творогов О. В. Всеслав Брячиславович//Энциклопедия. Т. 1. С. 256–261; Соколова Л. В. Образ Всеслава Полоцкого в «Слове о полку Игореве»// ТОДРЛ. СПб., 2002. Т. 53. С. 23–58.]] По Слову, Всеслав «скочи къ граду Кыеву и дотчеся стружиемъ злата стола Киевскаго». В данном случае автор использует летописный образ — «взять (добыть) город копьем» (см. под 1097, 1237, 1287 гг.). Однако Всеслав Киева не брал, а занял княжеский стол в результате народного восстания. Он не «скочи къ граду Кыеву», а был извлечен горожанами из «поруба». Чтобы несколько приспособить идеализированный образ Всеслава к событиям 1068 г., автор Слова употребляет глагол «доткнуться», т. е. коснуться.[Даль. Толковый словарь. Т. 1. С. 484.] Получалось, следовательно, что князь только прикоснулся к киевскому столу, пробыв на нем семь месяцев.[Слово-1950. С. 456 (соображение Д. С. Лихачева); Ангелов Б. С. Бележки върху «Слово о полку Игореве»//Известия на Института за българска литература. София, 1957. Кн. 5. С. 456–459.]
С полоцкими событиями не все ладно в Слове. Всеслав, например, в соответствии с былиной о Волхе Всеславиче, превращается в энергичную политическую фигуру. По летописям, Всеслав во время восстания 1068 г. отнюдь не активное лицо: его «вырубили» из «поруба» (освободили) кияне. О деятельности Всеслава в Киеве за семь месяцев киевского правления вовсе ничего не известно.[Алексеев Л. В. Полоцкая земля. М., 1966. С. 247.] Главные действующие лица событий — широкие массы горожан. Широковещательное заявление автора Слова, что «Всеславъ князь людемъ судяше, княземъ грады рядяше», не находит подкрепления в других источниках.[М. Н. Тихомиров полагает, что нововведение Всеслава, «возможно, состояло в том, что киевский князь обещал непосредственно руководить судопроизводством, а не передавать его своим тиунам». Он ссылается при этом на требование восставших киевлян в 1146 г. (Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI–XIII вв. М., 1955. С. 100). Никакими конкретными данными эту гипотезу подтвердить не удается. {См.: Кучкин В. А. «Слово о полку Игореве» и междукняжеские отношения 60-х годов XI века//ВИ. 1985. № 11. С. 19–35.}] По летописи, в 1069 г. Всеслав, когда против него выступил Изяслав, поддержанный Болеславом, первоначально «поиде противу и приде к Блугороду», а затем «нощи, утаися кыан, бежа из Благорода». По Слову, Всеслав из Киева бежал в Белгород, а оттуда в Новгород («скочи отъ нихъ… въ плъночи изъ Благрада, обсися син мьгл… оттвори врата Новуграду»).[Прав Д. С. Лихачев, сопоставляющий «отъ нихъ» Слова с «кыян» летописи, «син мьгл» с летописным «бывши нощи» (Лихачев. Исторический и политический кругозор. С. 19).] Однако в Новгороде Всеслав был в 1067 г., а из Белгорода он бежал в Полоцк («бжа из Благорода кь Полотьску»[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 162. Б. Н. Флоря в беседе со мной высказал предположение, что в Слове речь идет о захвате Всеславом Новгорода в 1067 г., ибо далее рассказывается о битве на Немиге того же года (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 155–156). Но в тексте захват Новгорода «утр» вытекает непосредственно из бегства «въ плъночи» князя из Белгорода.]). Д. С. Лихачев пишет со ссылкой на Софийскую 1 летопись о пребывании Всеслава в Новгороде «как раз в 1069 г. после бегства его из Киева». Поскольку «Софийский временник», по предположению Д. С. Лихачева, составлен был при новгородском князе Святославе Ольговиче, то мог стать известным автору Слова, ибо сыном Святослава был герой его повести Игорь.[Слово-1950. С. 457–458.] Принять это предположение мешает уже то обстоятельство, что в Софийской 1 летописи нет ни слова о пребывании Всеслава в самом Новгороде в 1069 г. Там только говорится о разгроме на р. Гзени (под Новгородом) Всеслава новгородцами и князем Глебом.[ПСРЛ. т. 5, вып. 1. С. 137.] По контексту рассказа видно, что в Новгород полоцкий князь так и не попал. Автор Слова мог попросту держать перед собою «Историю Российскую» B. Н. Татищева, где сказано, что после того, как Всеслав вернулся в Полоцк, он стремился захватить Новгород: «Всеслав же ушед из Полоцка, хотя обладать Новград, но Глеб… победил Всеслава на реке Визене октября 23-го».[Татищев. История Российская. Т. 2. С. 86.]
В Слове неясно и выражение «отъ нихъ». О. Сулейменов справедливо замечает: «Не от коней же бежал Всеслав тайно в полночь».[Сулейменов О. «Синяя мгла» и «синии молнии»//Простор. 1968. № 9. С. 91.] По Слову совершенно непонятно, от кого же бежал Всеслав. Неясность произошла от того, что автор Игоревой песни, взяв свой мотив из летописи («утаивъся кыан, бжа из Благорода»), недостаточно согласовал его с текстом всего произведения.[Сходную мысль высказал Б. А. Рыбаков (Рыбаков. Русские летописцы. С. 483).]