Слово о полку Игореве

«Слово о полку Игореве» – это героический эпос не о победе, а о поражении: об отважном походе (пълкъ по-древнерусски и значит «поход») князя Игоря Святославича (1151–1201 или 1202), правившего в городе Новгороде-Северском (теперь это северо-восток Украины) на тюркских кочевников – половцев.

Поход этот состоялся весной 1185 года. Вопреки грозным предзнаменованиям, в том числе солнечному затмению, Игорь ведет свои войска против всей мощи Половецкой степи. Его армия, после первых успехов, разгромлена, он ранен и попадает вместе со своей родней в плен. Автор не только воспевает Игоря, но и осуждает его авантюру. Но все же князю при помощи сообщника по имени Овлур и сил природы (птиц, зверей и реки Донца) удалось бежать из плена, и рассказ кончается радостью и здравицей Игорю, его брату, сыну и дружине.

Этот неоднозначный эмоциональный фон очень важен для произведения. Как писал русский поэт Владислав Ходасевич: «Почти все „Слово“ подернуто мрачным, пепельным светом солнечного затмения, с описания которого оно начинается. Но сквозь мрак, точно из-под тучи, пробиваются… лучи солнца. <…> В нем дано глубокое созерцание жизни в ее утешительном и возвышающем трагизме».

Вылазка Игоря показана на грандиозном фоне истории Руси и ее взаимоотношений со Степью, княжеских усобиц. В «Слове» есть ряд отступлений, посвященных эпизодам из жизни князей XI и XII веков, зловещий сон киевского князя Святослава и лирический плач жены Игоря Ярославны, которая просит у стихий вернуть ее милого. А еще автор обращается с призывом к князьям – современникам Игоря, прося их забыть внутренние распри и дать бой половцам, отомстив за Русь и раны пленного князя.

«Слово» очень насыщено содержанием, но это очень короткий текст, всего примерно 2700 слов и 14 200 с лишним букв. Если не делить на абзацы – только пять страниц А4 двенадцатым кеглем.

Наверняка читатели слышали о скептической версии, согласно которой «Слово» – поздняя подделка. Это не так.

«Слово о полку Игореве» – это подлинное древнерусское произведение. Его не сочинили в 1790-х годах, когда оно стало впервые известно образованной публике. И даже то обстоятельство, что единственная рукопись произведения сгорела в 1812 году, не мешает сделать однозначный вывод.

Откуда мы это знаем? Это показывает лингвистика – самая точная из гуманитарных наук. В языке «Слова» много древних языковых черт, которые люди XVIII века никак не могли подделать. Они были найдены только наукой последующих веков, причем некоторые – совсем недавно. Кроме того, «Слово» очень похоже на «Задонщину» – произведение XV века (или, может быть, конца XIV) о Куликовской битве. В них почти совпадают целые фрагменты текста, но при этом язык «Слова» гораздо архаичнее. Например, «ся» в нем отрывается от глагола, кроме единственного и множественного числа, есть еще и двойственное и много такого, что уже автору XV века было непривычно.

Значит, по крайней мере в XV веке «Слово» уже существовало и пользовалось определенной известностью. А автор «Задонщины», переделывая «Слово» в новое сочинение, исправил и язык в соответствии с тем, как сам говорил. Ситуация совершенно стандартная для средневековой литературы.

А мог ли фальсификатор XVIII века, наоборот, «перевести» «Задонщину» (опубликованную только полвека спустя) на ранний древнерусский язык, тончайше отредактировав десятки мест? Такую версию лингвисты всерьез не рассматривают. Ведь историческое языкознание тогда еще не родилось. Если так, получится, что это был некий научный гений, создавший целую дисциплину с нуля, опередивший ее на два века, не выдавший себя ничем и тщательно скрывший все свои достижения от потомства. Наиболее подробные доказательства аутентичности «Слова» принадлежат двум великим лингвистам ХХ века – Роману Якобсону и Андрею Зализняку 2 .

Итак, «Слово» написано раньше XV века – и, конечно, после весны 1185 года, когда Игорь ходил на половцев. А можно ли сказать точнее? Лингвистика отвечает: не позже XIII века, потому что целый ряд представленных в «Слове» древних признаков позже не встречается в рукописях вообще. А точная датировка остается предметом менее строгих гипотез, которые выдвигают историки и литературоведы. Например, часто звучит такой аргумент: произведение должно было быть актуальным для слушателей, значит, князья, которых автор зовет на половцев, тогда были живы, а многочисленные намеки на события предыдущих лет (может быть, даже месяцев) – понятны без комментариев. Князь Ярослав Галицкий, которого автор «Слова» называет «Осмомысл» («в том смысле, кажется, что один его ум заменял восемь умов», как сказал Карамзин), отец Игоревой жены Ярославны, умер в 1187 году. Вот и очень хорошая узкая дата, с точностью до двух лет. А ведь для многих древнерусских памятников нет даже примерно и этого (что-нибудь типа «XII или XIII век» или в лучшем случае «рубеж веков»), так что тут с текстом, можно сказать, исследователям повезло: в нем оставлено слишком много примет его создания. Многие исследователи считают, что «Слово» написано вообще по горячим следам, в самом 1185 году, когда Игорь только что вернулся из плена, успев договориться о браке своего освобожденного позже сына и дочери половецкого хана (это событие тоже упоминается в тексте).

К сожалению, этого мы никогда не узнаем.

У «Слова», как и у пьес Шекспира, есть своя «загадка Анонима». Как и «шекспировский вопрос», она не составляет серьезной научной проблемы. Впрочем, если в случае с Шекспиром ответ давно известен (никто «под именем Шекспира» никогда не скрывался, этот человек был действительно поэтом и драматургом), то в случае со «Словом» вопрос останется вопросом навсегда.

Разные любители пытаются «реконструировать» нужное расположение букв на странице «Слова» и прочесть – сверху вниз или другими хитрыми способами – якобы скрытый автором «код». В свое время это делали и с пьесами Шекспира – «Гамлетом» или «Бурей». В авторы «Слова о полку Игореве», точно так же, как и шекспировских пьес, предлагали длинный перечень людей, и точно так же он начинается с монарших особ и знаменитых писателей, а кончается совершенно малоизвестными, едва упомянутыми в источниках персонажами. Более того, у «Слова» есть даже два взаимоисключающих списка «авторов»! Это кандидаты сторонников подлинности, во главе с самим князем Игорем (а заодно, конечно, и Ярославной, и братом, и детьми) и великим проповедником Кириллом Туровским. И не менее обширный список кандидатов сторонников поддельности, во главе с Николаем Карамзиным и основателем славистики Йосефом Добровским (а может быть, и самой Екатериной, по крайней мере как заказчицей). Конечно, есть желание «локализовать» «Слово», поселить его у себя – украинцы считают его киевским (скорее всего, эта версия наиболее близка к истине, но наверняка сказать нельзя) или галицко-волынским, белорусы ищут кандидатов в авторы в Полоцке и Турове, русские – в Новгороде и Пскове. Это уже похоже, пожалуй, не на шекспировский, а на гомеровский вопрос…

Все предлагавшиеся версии – догадки, почти ни на чем конкретном не основанные. Но нужны ли эти догадки? Это теперь нам сложно представить себе, чтобы у шедевра потерялось имя автора. А ведь анонимность – нормальное свойство средневековых литературных произведений (впрочем, далеко не только литературных: кто создал венецианскую базилику Св. Марка или статуи из Наумбурга?). Авторство не было в это время еще ценностью, не было и понятий об авторских правах и плагиате. Мы знаем по именам нескольких других писателей домонгольской Руси: Илариона, Владимира Мономаха или Кирилла Туровского. Но это из-за их высокого социального статуса, светского или духовного. А вот, например, о Данииле Заточнике, кроме имени, мы не знаем ничего, и даже нет полной уверенности, что это реальное лицо. Наследие автора принадлежало всем и никому. Составитель «Задонщины» (скорее всего, его звали Софоний Рязанец, он, возможно, был священником, но больше данных тоже никаких) в XV веке перелицовывал «Слово» на новый сюжет. А византийские авторы, когда им надо было описать чуму или затмение солнца, брали целые куски из античных писателей. Узнать, как звали автора «Слова» (и, конечно, далеко не только это!), мы сможем, только если найдется неизвестный древний список произведения с указанием его имени. При том огромном общественном интересе, которое вызывает «Слово» все эти два века (уже в 1810-е годы фальсификатор Антон Бардин изготовлял и сбывал быстро разоблаченные поддельные списки сгоревшего памятника), совершенно невероятно, чтобы такой сенсационный список еще скрывался в каком-нибудь неизученном или неописанном рукописном сборнике. Пожалуй, мы можем более или менее уверенно утверждать две «негативные» вещи: – автор «Слова» не был духовным лицом (он упоминает языческих богов как олицетворения природы и предков славян), – он не был и князем или членом княжеской семьи (потому что обращается к князьям «господин»).

При этом он, как и его аудитория, принадлежал к культурной и общественной элите, образованной и способной оценить его художественные приемы. За пределами этого социального и культурного круга «Слово» мало кто знал, и, возможно, поэтому оно и дошло до Нового времени в единственном списке.

Мы уже сказали, что «Слово» очень короткий текст. Но оно очень разнообразно по стилю, риторике и лексике. Автор чередует обращения к слушателям (или читателям; распространена гипотеза, что «Слово» – памятник торжественного красноречия, рассчитанный на исполнение вслух), лирические картины природы, прямую речь героев, призывы (например, повелительное наклонение «стреляй!»), эпические описания событий из недавней и давней истории.

В «Слове» есть поэтический ритм и аллитерации, хотя это не совсем стих в привычном нам смысле. Весь текст связывает в единое целое сложная система лейтмотивов, рефренов, повторов и перекличек: одни и те же словосочетания или даже предложения повторяются в разных контекстах. Это подчеркивает неоднозначную эмоциональную окраску произведения. Слова «свтъ повдаютъ» (т. е. «свет возвещают») встречаются дважды: в благоприятном (соловьи «веселыми псньми свтъ повдаютъ» и помогают Игорю бежать из плена) и зловещем контексте: «Другаго дни велми рано кровавыя зори свтъ повдаютъ». «Земля тутнетъ (трясется, гремит), ркы мутно текуть, пороси (пылинки) поля прикрываютъ», предвещая нашествие половцев, в то время как князь Святослав, наоборот, «взмути (возмутил) рки и озеры», побеждая кочевников, а «стук» земли упоминается как благоприятное предзнаменование при бегстве Игоря. Перед боем у воинов из Курска «луци (луки) напряжени, тули (колчаны) отворени», а в плаче Ярославны, наоборот, говорится, что солнце у войска Игоря «лучи съпряже, тули затче» (луки расслабило, колчаны заткнуло). Готские красавицы поют у моря, звоня трофейным русским золотом, – а в финале «Слова» «двици поютъ на Дунаи», празднуя освобождение Игоря. Ряд лейтмотивов повторяется со схожим значением (далеко слышный звон, преклонившееся к земле в горести дерево, золотое стремя, земля, посеянная костями или усобицами, «кующаяся» крамола).