Слово о словах
Шрифт:
Мы говорим: «Орудия, приспособленные для стрельбы по зениту», то есть поверху, по самолетам. «Сначала стреляли по танкам, потом перешли на зенит».
Все это случилось по очень понятной и важной причине: небо вместе со своим «зенитом» приобрело совсем новое значение в жизни людей с тех пор, как в нем появились военные самолеты. Но ведь вражеские самолеты не все и не всегда появляются точно в «зените»!
Меня, однако, сейчас интересует не весь этот период в жизни слова «зенит», а самый момент его рождения. Что значит это слово? Откуда взялось оно у нас?
Слово «зенит» существует не только в русском, но и во многих европейских
Это и неудивительно: таких «безродных», на первый взгляд, слов можно указать немало в любом языке; чаще всего обнаруживается при этом, что повсюду они «взяты напрокат» из какого-либо третьего языка. В тех случаях, когда одно и то же безродное слово попадается в ряде языков Европы, обычно приходится предположить, что оно взято либо из греческого, либо из латинского языка, или же из языка арабов. Особенно это справедливо, если речь заходит о научных терминах, о словах астрономических, математических, географических и т. д.
Однако если говорить о слове «зенит», то тут-то и начинается странность.
Ни в одном из этих языков такого слова не обнаруживается. Нет даже похожих на него слов того же корня. Выходит, что слово это родилось во всех современных языках само по себе, а «родителей» нигде не имеет. Это вещь совершенно невероятная.
Понадобились сложные разыскания, чтобы разоблачить «беспаспортного пришельца», явившегося невесть откуда и самонадеянно обосновавшегося во всех странах. Что же оказалось?
Слово «зенит» – очень редкий пример слова-ошибки. Происхождение его, как выяснилось, все же арабское. Только в арабском языке самая высокая точка неба именуется вовсе не «зенит», а «замт». Да, «замт»!
Когда астрономы Европы ознакомились с арабскими астрономическими трудами, они стали охотно заимствовать из них многие термины, для которых еще не существовало соответствующих европейских слов.
Не было нигде в Европе и слова, которое бы значило: «верхняя точка небосвода». Показалось удобным наименовать ее арабским словом «замт».
Трудно уже сейчас сказать, когда и как именно была сделана ошибка, но какой она была – понятно.
Как только арабское «замт» переписали европейскими, латинскими буквами – zamt, в середине слова образовалось сочетание из трех вертикальных палочек. Они означали здесь букву «м».
Но малообразованным переписчикам чужое слово «замт» ничего не говорило; оно было непонятно, да и звучало для европейского, для испанского в частности, слуха как-то дико. Переписчики решили, что ученый, видимо, нечетко пишет, и те же три вертикальные палочки прочли не как m (м), а как ni (ни), то есть не «zamt», а «zanit», – так, на их взгляд, слово выглядело хоть и столь же непонятно, но все же более удовлетворительно. Ошибки никто не исправил: арабского языка не знали. Так и пошло в испанском языке астрономов гулять чужое слово «занит», которое скоро превратилось в «зенит». Слово родного языка недолго, конечно, просуществовало бы в таком искаженном виде. А слово языка чуждого, да еще столь малоизвестного в Европе, как арабский, не только осталось жить, но и начало путешествовать по всем народам и странам.
Не все ли было равно людям, так ли называется «зенит» по-арабски или иначе? У нас он называется так! И понадобились труды языковедов, чтобы восстановить истину.
Теперь, прочитав на футбольном состязании или на пачке папирос слово «Зенит», вы будете знать, что перед вами одно из редчайших слов в мире: оно появилось во многих языках в результате простой ошибки (даже описки) переписчика.
Но, с другой стороны, перед вами одно из самых обыкновеннейших слов мира, имеющих самую обычную историю. Оно пришло в европейские языки из чуждого им азиатского языка; позаимствовано оно было для того, чтобы им можно было назвать понятие, у которого еще не было имени. Значит, и возражать против него не приходится.
Во всех языках большое число новых слов, особенно таких, которые нужны новейшим наукам и технике, заимствуется именно таким образом из древних языков. Как вы видели только что и как увидите сейчас, при этом происходят иной раз курьезные случаи. Против их наличия, против существования созданных ими слов тоже бессмысленно протестовать: победителей, как говорят, не судят.
СЛОВО, КОТОРОЕ, СОБСТВЕННО ГОВОРЯ, НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ
Каждому знакомо слово «автомобиль». Огромное большинство знает даже не только то, что наш язык называет сейчас этим словом, но и что значит оно само, если приглядеться к его составу. Откуда оно взялось?
Авто-мобиль – слово, составленное из греческого местоимения «аутос», означающего «сам», и латинского прилагательного «мобилис», которое значит «подвижной». «Автомобиль» – «сам собою подвижной».
«Мото-цикл» – тоже слово двойное и искусственное. «Мото» – часть латинского слова «мотор» – двигатель. «Циклос», или «киклос», у греков означало: «круг» или «колесо». «Мотоцикл» – моторное колесо, коляска с двигателем.
Совершенно так же слово «автобус» должно означать… Гм! Что такое? «Авто» – это «само», а вот «бус»?
Тут-то и начинается самое неожиданное. Никакого слова «бус», подходящего к нашему случаю, ни в одном из известных нам языков мы опять-таки не обнаруживаем. Нигде оно ровно ничего пригодного для нас не означает. Как же быть?
Как всегда в таких случаях, для того чтобы понять историю слова, разумнее всего обратиться к истории того предмета, который оно называет, к истории человечества или народа, наименовавшего так этот предмет.
«Автобус» получил свое имя сразу же после своего создания, как только он сменил собою своего предшественника – неуклюжий конный многоместный почтовый рыдван, возивший пассажиров столетие назад. Рыдван этот именовался «омнибус». Омни-бус? Что же значит и из каких частей состоит это, теперь уже забытое, слово?
Тут все ясно. Слово «омнибус» представляет собою дательный падеж множественного числа от латинского слова «омнис». «Омнис» значит «весь», «омнибус» – «для всех», «всем».
Падеж здесь произведен по всем правилам латинской грамматики: ignis = огонь, igni-bus = огням; avis = птица, avi-bus = птицам.
Значит, это «бус» есть не что иное, как окончание дательного падежа некоторых древнеримских имен существительных и прилагательных. Только и всего.
В слове «омнибус» такое окончание было совершенно законно. Омнибус ведь был экипажем, предоставленным «всем», повозкой «общего пользования». Вот его название «omnibus» и означало «для всех», «всеобщий».