Слово Оберона
Шрифт:
Я запнулась. Чего-то не хватало. В комнате царил бедлам, голова моя шла кругом, вот почему я сразу не заметила недостающей детали…
— А где Максимилиан? — спросила я шёпотом. — Здесь был мальчишка. Где он?
И наступил рассвет.
Я сидела в кабинете Оберона и ждала его, глядя на море. А король не шёл.
Мне не хотелось спать. Первое, что сказал Оберон, обращаясь ко мне, — «Оживи», и это значило, что усталость прошедших дней сменилась новой энергией. Король передал мне часть своих немалых сил, и
Здесь, в Королевстве, и воздух был другим. И тишина была другая — не зловещая, а умиротворяющая. И я была бы совершенно счастлива, даже в ожидании королевского гнева, который вот-вот на меня обрушится. Ах, как было бы хорошо, если бы мы с Уймой ухитрились выдернуть из-за Ведьминой Печати не троих принцев, а пятерых!
Впрочем, я уже знала, что скажу королю. Пусть только он придёт наконец. Он так и сказал: подожди у меня, я скоро приду. И вот уже рассвет…
Скрипнула дверь. Я подскочила. Вошёл Гарольд. Я хотела соскочить с подоконника, но Гарольд не дал: молча подошёл и обнял меня. И я обхватила его непривычно широкие плечи, и так мы замерли минуты на две.
— Только трое, Гарольд.
Он молчал.
— Ты победил кочевников?
Он кивнул, по-прежнему не раскрывая рта.
— Гарольд, я знаю, что делать. Мы быстренько сыграем три свадьбы, и я вернусь за Печать. Если только Уйма… Уйма!
Людоед вошёл, бесшумно ступая мягкими кожаными сапогами. На нём была чистая широкая рубаха, такая длинная, что из-под неё едва виднелись пришитые к голенищам штанины. Из расстёгнутого ворота выглядывала здоровенная шея в ожерелье синяков — отпечатков пальцев Принца-деспота.
Я высвободилась из рук Гарольда:
— Как ты, Уйма?
— Да что мне сделается? — он ухмыльнулся во всю широкую зубастую пасть. Подошёл, покосился на мой посох, который я прислонила к подлокотнику кресла. Вдруг навалился на меня, обхватил медвежьей хваткой, я готова была запищать, как резиновая игрушка.
— Гарольд. Это девчонка меня вытащила. Меня. Вытащила.
— А сколько раз ты меня вытаскивал? — пробормотала я.
Гарольд обхватил одной рукой круглое плечо людоеда, а другой — меня:
— Я на минуточку… Только на одну минутку… поверил, что вы не вернётесь.
— А мы вернулись! — я захлебнулась нервным смехом. — Гарольд, Гарольд, что тебе сделал Оберон? За то, что ты нас… За это?
— Его величество, — поправил он механически. — Его величество ничего мне не сделал, потому что я должен был немедленно идти против кочевников. Мы отбросили их и освободили заложников, но на другой день началась заварушка у людоедов.
— Что?! — Уйма выпрямился.
— Да. Угробы заключили союз с Шакалами и двинули соединённые силы на Охру Костегрыза…
— Но ведь отец здесь, в замке!
Гарольд помотал чёрноволосой головой:
— Они на то и рассчитывали, что племя ослаблено.
— Он жив? — быстро спросил Уйма.
— Да. У нас для тебя есть новость… Не знаю, как ты к ней отнесёшься, Уйма.
Уйма сжал мою ладонь.
— Ай!
— Извини, — пробормотал он, выпуская мою руку и глядя на Гарольда. — Какая новость?
— Хорошая новость, — послышалось от дверей.
Мы все разом обернулись.
Оберон прикрыл за собой портьеру. Поймал мой взгляд и вдруг улыбнулся так спокойно и ласково, что сразу же стало ясно: меня не будут ругать! Камень с души свалился, честное слово.
— Сёстры-хранительницы спят. Я поставил вокруг Храма стражников, чтобы ни одна болтливая сорока не прилетела из замка и не обрадовала их раньше времени, — Оберон уселся в своё кресло. — Садитесь поближе. Надо поговорить.
Он был такой же, как всегда, — настоящий король. Спокойный и уверенный, и лучистый, что ли. При мысли о том, что Обещание так и не будет выполнено, принцессы поседеют и Оберон умрёт, у меня горло сдавило — как будто Принц-деспот меня душил, а не Уйму.
— Ваше величество, — начала я, ломая этикет, не дожидаясь, пока меня спросят. — Я вот что придумала. Мы трёх принцесс выдадим замуж, самых старых, а я… мы с Уймой потом второй раз пойдём за Печать. Мы там ещё не всё разведали. Разыщем ещё двух принцев и приведём. Ведь уже большая часть работы сделана! Двух принцев проще найти, чем трёх!
Оберон посмотрел на меня. Без упрёка. Внимательно. Я замолчала.
— Я пойду, — проскрипел Уйма. — Я готов идти с магом дороги хоть за Печать, хоть куда.
— Никуда вам идти не придётся, — тихо сказал Оберон. — Посидите десять минут тихонечко и послушайте вашего короля, ладно?
Мы с Уймой потупились, пристыженные.
— Мальчишку не нашли. Его видели во многих местах, в том числе на переправе через Ланс. Он спешил убраться от города подальше.
— Это плохо, — я опять не удержалась и перебила. — Он некромант, и довольно могучий. Ему нельзя доверять.
Оберон на секунду опустил веки:
— Я бы не хотел, чтобы по Королевству бегали некроманты, но сейчас не до этого. Главное вот что: я говорил с принцами. Для саламандры приготовили комнату с большим камином, он был страшно измучен холодом. Тому, что сидел в подземелье, я помог, теперь он стал сильнее и сможет видеть днём. Этот, которого называют деспотом… Боюсь, его нельзя выпускать из темницы. Ни сейчас, ни позже.
— Он жуткий человек, — я содрогнулась.
— Тем не менее он принц, и одной из наших красавиц придётся выйти за него — в полном соответствии с собственным желанием, — холодно заметил король.
— Зато саламандра и бывший пленник — очень хорошие, — робко заметила я. — Особенно саламандра. Он…
Я запнулась, встретив внимательный взгляд Оберона.
— Простите, ваше величество, — сказала я, невольно втянув голову в плечи. — Я нарушила ваш запрет, я самовольно ушла за Печать…