Слово
Шрифт:
Когда катер отчалил, Иван приблизился к Анне и зашептал:
— Давай попугаем его? Макнем в воду?
— Пошли, — скомандовала Анна. — Пусть вяжется…
Мужичок плелся за ними только до магазина. Там он остановился, махнул на прощанье кепкой и принялся стучать в закрытые изнутри двери.
Начальника милиции Глазырина они разыскали дома, в кругу семьи. Он сидел за самоваром, вспотевший от чая, благодушный.
— А, странники прибыли! Ну, располагайтесь… Жена, наливай гостям чаю!
— Нам не до чая, — вздохнула
— Что такое? — насторожился Глазырин. — Белоглазов что натворил?
— Нет, Тимофей косит сено у матери, — успокоила Анна и рассказала о книгах Леонтия, которые сейчас, по-видимому, хранятся у Власова.
— Я же говорил! — обрадовался начальник милиции. — Книги есть! Сам видел.
— Их нужно взять, — сказала Анна. — Во что бы то ни стало. Неизвестно, зачем собирает книги Леонтий и куда их потом отправляет. Если не возьмем — книги уйдут.
— Кто это — Леонтий?
— Я точно не знаю кто. — Анна помолчала. — Говорит, пришел из Иерусалима от Гроба Господня, паломник. Но он не паломник, это точно. Умный, хитрый человек, хорошо знает старообрядчество, но сам не старообрядец. У них правило есть: на чужие иконы нельзя молиться, а он заходит к кержакам, у порога падает на колени и к иконам… Я специально интересовалась. Правило это незыблемо, а он его не выполняет, потому что не знает. А их с детства учат.
— Так, интересно! — начальник милиции снял рубаху со стула, надел, погремел ключами в кармане. — Идемте в отдел! Мы сейчас все проверим.
— Нет, — Анна качнула головой. — Проверяйте без нас. Нам нужно к Власову. Нужно взять книги. С нами приехал человек Леонтия, он следит за нами.
— Вон даже как!
И жена начальника милиции тоже насторожилась, разглядывая гостей.
— Можно изъять эти книги? — спросила Анна.
— Изъять? — задумался Глазырин. — А на каком основании? Тут не просто… Погодите, я за прокурором схожу, он наискосок живет.
Глазырин ушел и скоро вернулся с прокурором, невысоким, тучным человеком в очках, со шрамом через всю щеку. Прокурор выслушал Анну, неуловимым и привычным движением ощупал шрам.
— Да… Санкцию на обыск и на изъятие книг я дать не могу. Состава преступления нет. Уголовного дела тоже нет.
— Как же нет? — не выдержала Анна. — Человек без всякого разрешения собирает и вывозит книги, исторические ценности — и нет преступления?
— Простите, но где это написано, в каком законе, что нельзя собирать книги? — обиделся прокурор. — Если бы этот человек скупал пушнину, золото — другое дело. Или бы, к примеру, скупал те же книги и продавал по завышенной цене. Тут чистая спекуляция… Да и то: где написано, сколько стоят эти книги?
— Но он же — мошенник! — возмутилась Анна. — Он обманом забирает книги у старообрядцев. Это их имущество!
— А жалобы есть? — спросил прокурор. — Жалобы, заявления?
Анна беспомощно посмотрела на Глазырина. Тот развел руками.
— Он по всем заимкам прошел, все книги собрал, — вставил Иван. — Он, больше некому…
— Тем более, — вздохнул прокурор. — Взял брошенное. Видите, гражданочка, книги — ценность особой категории…
— Да! Особой категории! И потому я прошу вас вмешаться! — повысила голос Анна. — Мошенник собирает древние книги, которые давно уже принадлежат государству!
— Но где записано, что они принадлежат государству, а не частным лицам? — спросил прокурор, не теряя выдержки. — Покажите мне такой документ.
Анна сжала кулаки, отвернулась.
— Ты займись-ка этим… мошенником, — сказал прокурор Глазырину. — Проверь, что за деятель там появился.
— Сделаю, — кивнул Глазырин. — Деятель, похоже, интересный.
— Ну вот, — заключил прокурор. — Когда милиция проверит, тогда и разговор продолжим.
— Тогда книг уже не будет! — бросила Анна.
Прокурор снова пробежался пальцами по шраму.
— Интересно… Я десять лет в милиции проработал, семь — судьей и уже пять — прокурором, а сталкиваюсь с таким делом первый раз… А книги у Власова лежат?
— Лежат, — сказал начальник милиции. — Сам видел, в кадках.
— Да… А изъять — нет оснований. Они, эти книги, здесь у каждого второго… Ты смотри, Глазырин, не мудри там, — предупредил прокурор, уходя, — а то точно жалоб не оберешься.
После его ухода начальник милиции снял с вешалки фуражку, расправил ее, сел.
— Вот что, странники, — сказал он, раздумывая. — Пимен Власов выпить не промах. Правда, только не на свои… А выпивший — он хвастун и трепло. — Глазырин взглянул на Ивана. — Мне, как видели, прокурор запрещает мудрить. У меня служба, инструкции. — Он встал, надел фуражку. — Переночевать можно у меня, а я в отдел пойду.
— Нам нельзя у вас, — сказала Анна. — Мы в гостиницу…
— Конспирация, — улыбнулся Глазырин. — В этом есть смысл… Раз так, то до завтра. Только меня держите в курсе дел.
Взвалив рюкзаки, стараясь быть незамеченными, они вышли со двора начальника милиции и пошли к гостинице…
Иван Зародов пришел к избе Власова сразу же после открытия магазина, в девятом часу утра. Постучал.
— Э! Хозяин! Есть кто живой?
В избе была тишина. Из приоткрытой двери выглядывал серый кот и жмурился на солнце.
— Хозяин! — позвал Иван. — Дай стаканчик! Ну, не могу я так!
Наконец в избе заскрипели половицы, но скрипели так, словно по ним не шли, а ползли, — медленно, протяжно, мучительно. Потом затарахтели дверные петли, и в проеме показался заспанный, взлохмаченный Пимен Власов. На нем были широкие брезентовые штаны на резинке, расстегнутая косоворотка и опорки от валенок. Пимен пнул кота, тот побежал через улицу.