Сложенный веер. Трилогия
Шрифт:
— Ваше Величество, нет.
Глава V. Все ведут себя самым непостижимым образом
Старшие дары Халема и Эсиля шесть лет назад
— Корвус!
Лорд Дар-Эсиль резко разворачивается в переходе под трибунами, взметая полами орада белую мраморную пыль.
— Лорд Дар-Халем? — лорд-канцлер вопросительно наклоняет голову. Он никому ничего не должен, он спасал своего сына, Чахи всех забери, которого не смогла защитить эта прославленная семейка, и он не намерен мириться.
— Можешь
— Это еще за что?
— Ну за эти твои… во-первых, во-вторых… — Дар-Халем стоит уже совсем близко, и от него ужасно пахнет потом и кровью.
— И не подумаю, — лорд-канцлер гордо вздергивает голову. — Только что мы были свидетелями «в-четвертых».
Дар-Халем усмехается. Они еще несколько мгновений молча смотрят друг на друга, засунув руки в карманы: один, высокий, обманчиво хрупкий в безукоризненном серебристом ораде под лавиной снежно-белых волос, второй — кряжистый, смуглый, почти наголо стриженый, грязный и мокрый после недавно закончившейся схватки. Первым не выдерживает лорд-канцлер, делает шаг вперед, неловко протягивает руку, бормочет:
— Знаешь, так нельзя все-таки… когда всё, что ты ни делаешь, твой единственный друг считает подлостью или мерзостью, это ж с ума можно сойти.
Лорд Дар-Халем отталкивает руку, на лице лорд-канцлера появляется испуганное выражение, но сразу же исчезает, когда огромный мечник неуклюже обхватывает его за плечи, прижимает к себе, треплет по волосам, как ребенка.
— Да кто тебе сказал? Да откуда ты взял эту глупость? Ты у нас молодец, ты у нас самый лучший лорд-канцлер в галактике… Ты у нас даже знаешь, как мечами пользоваться, оказывается. Шшух-шшух, и полетели клочки по кочкам. Красавец!
— Правда?
Лорд Дар-Халем не позволяет себе ухмыльнуться вслух. Сказать кому, что у лорд-канцлера Аккалабата бывает такой робкий голос, не поверят.
— Чистая правда. Ладно, хорош тискаться, не девчонки. Можешь объяснить мне одну вещь? Моим тупым военным мозгам она недоступна.
Лорд Дар-Эсиль отстраняется, заправляет за ухо выбившиеся пряди. Он переходит на деловой тон еще быстрее, чем халемский мечник.
— Все, что угодно, мой лорд.
— Ты нарушил правила. Нагло и грубо. И все промолчали. Почему?
— А ты не догадываешься? — почему-то лорд-канцлер смотрит без естественного в таком случае торжества. Лорд Дар-Халем выразительно мотает головой.
— По дороге расскажу. Мальчишки сейчас у меня в кабинете. Надо их забирать побыстрее и в замок.
Дар-Халем пристраивается по левую руку лорд-канцлера, стараясь успеть за его скользящей походкой.
— Ну, то, что малыш Дар-Акила в альцедо, полагаю, для тебя не секрет. И что у наших дураков двадцатилетних дуэм формальный. Твой же «танцевать не умеет». Представь, с каким предвкушением публика дожидается любовного треугольника в исполнении наших идиотов.
Лорд Дар-Халем выкатывает глаза и недоверчиво крутит головой.
— Корвус, нельзя всегда и во всем подозревать плохое. Ты, похоже, не разглядел, как остервенело они дрались друг за друга.
Теперь очередь лорд-канцлера смотреть на закаленного в боях воина, шагающего рядом, как на шестилетнего несмышленыша:
— Это ты ничего не разглядел в пылу схватки. Остервенело дрался за друга твой Хьелль. И ему еще влетит от королевы за гору трупов, которую он за собой оставил.
— Да, мне тоже не понравилось.
— Тебе не понравилось! Какая неожиданность! — лорд Дар-Эсиль не знает, глумиться ему или сочувствовать Дар-Халему. Гуманней в данном случае, кажется ему, глумиться.
— Но он был не в себе, как и все. Он меч держал, извини, одним мест…
Лорд-канцлер останавливает возражения друга взмахом руки и резко распахивает дверь кабинета. Слова застревают в горле у лорда Дар-Халема, потому что Сид Дар-Эсиль сидит на ковре посреди комнаты, бережно поглаживая по изломанным перьям черноволосого мальчишку Дар-Акилу, который вжимается в него всем телом, бормоча слова благодарности, а Хьелль… как истукан, застыл в углу и смотрит на эту картину непередаваемо угрожающим взглядом.
Хьелль Дар-Халем шесть лет назад
— Красиииивый, — придыхает Сид, проводя рукой по тому, что должно быть черными перьями. Ойкает, уколовшись о сломанный стержень, тянет палец к губам, чтобы остановить кровь. Смуглая рука перехватывает на полпути, подносит ко рту. Теплый язык слизывает темную струйку, исцарапанная щека благодарно трется о костяшки пальцев.
— Ну ладно, ладно, все закончилось… — Сид успокаивающе треплет спутанные волосы, притягивает свой ценный приз ближе. Поднимает вопросительный взгляд на Хьелля.
— Красивый, не находишь?
Хьелль, который у окна надраивает меч, вскидывается недоуменно. Он вообще ничего не понял: было обещано какое-то там влечение, какие-то там физиологические желания и сверхъестественные страсти. Но там на арене ничего подобного он не испытывал. До смешного безразличен был ему этот подросток в альцедо. Только на Сида смотрел, только за него боялся. Поэтому в первую же минуту ощутил себя единственным нормальным в палате для буйнопомешанных и действовал соответственно.
Сразу понял, что о привычном страхе перед Дар-Халемами дары забыли, что лезут на него даже самые средние фехтовальщики, вообще не соображая, как он их за полторы секунды может отделать одной левой, что зрачки у всех расширены и море всем по колено. Ну, пусть земля им будет пухом. Пугать и расшвыривать было бесполезно. Окровавленные, еле стоящие на ногах, с отрубленными руками и крыльями, обезумевшие дары все равно лезли в драку.
Нападающих меньше не становилось: ни инстинкт самосохранения, ни вдалбливающееся в большинстве кланов с детства нерушимое правило «обходить Дар-Халемов по касательной» не могли удержать соперников в Большом бое за дуэм. Тогда он начал убивать, и дышать стало легче, особенно после того, как вырубил двух смуглых даров с длинными косами и прочая южная сволочь слегка протрезвела. Зато северная сволочь — Дар-Умбры и Дар-Фалько — охотилась на Сида всерьез. За что и поплатились. А не надо подкрадываться снизу, ожидая, что нетвердый на крыло после альцедо Сид рухнет прямо тебе на меч! Вообще, ниоткуда не надо было подкрадываться.