Сложный выбор.
Шрифт:
— У тебя есть, что предложить на этот счет?
Сотник словно бы ждал этого вопроса — отложив трубку, он наклонил голову, снимая 4что-то с шеи. Кулон на цепочке... нет, вглядевшись, понял комендант, маленький флакон с плотно притёртой пробкой. Он словно бы светился изнутри неприятным, зеленовато-гнилушечным светом.
— И что это?
— Это, — Дзирт приподнял цепочку еще выше, и зеленоватый флакон закачался, словно крохотный маятник, — яд. Чума. Смерть. Для всех.
— Не маловато? — вслух усомнился Ленок, хотя внутренне он поверил Белому Волку почти сразу, не умом — сердцем. Слишком уж
— Ты же знаешь, я человек лишь наполовину, — Дзирт, повернув голову, продемонстрировал коменданту левое ухо — явно длиннее обычного. — А эльфки... делают своим непутевым детям очень странные подарки. Достаточно лишь капли за пару часов перед раздачей воды. Орки — звери осторожные, а их шаманы неплохие знахари, но такого, уверен, они не ждут.
Да уж, подумал комендант, в этом он точно прав. Даже те, кого мы называем дикарями, не ждут подобного коварства. Использовать смерть собственных детей... от одной этой мысли коменданту захотелось осенить себя кольцом Единого. Есть вещи, которые делать нельзя... просто нельзя, какие бы оправдания ты себе не придумывал. Вслух он этого, разумеется, не сказал, но и тишина была достаточно красноречива.
— Святая простотa, воистину, — так и не дождавшись ответа от коменданта, сказал Дзирт. — Даже не боишься подставлять мне спину.
— А что, должен был?
Сотник следопытов расхохотался — искренне, от души.
— Проснись, комендант, протри глаза. Я — метис, нелюдь, проклятое отродье. Любой другой офицер давно бы заковал меня в кандалы... по уши. Не дожидаясь, пока я вылью свое зелье в колодец, вскрою глотки команде шхуны и улечу прочь. Моим прозвищем, — голос его упал до шёпота, — орки пугают детей, комендант, а такую репутацию у них заслужить совсем не просто.
Он похож на пьяного, подумал комендант, точно бы счел его пьяным, не будь это совершенно невозможно. Запасы спиртного в форте кончились три месяца назад, транспорт с казенным вином не пришёл, потому что фургоны пошли в обоз экспедиции генерала Несса.
— Выбор за тобой, Ленок, — сотник вновь качнул флаконом и наклонил голову, с любопытством разглядывая зеленоватую смерть — словно котёнок, перед носом у которого пляшет погремушка на конце бечёвки. — Ты знаешь расклад. Форт обречён, он станет нашей могилой, вопрос лишь в цене. Прихватим ли мы за собой пару сотен орков или почти всю орду — вопрос, достойный героя пьесы Меннерса. Одно твое слово — и еще трижды семь поколений орков будут вспоминать Чумную крепость.
— Звучит заманчиво... — комендант встал — прямо, расправив плечи, словно на смотре, — и, не глядя на сотника, принялся застегивать мундир. — Но я надеялся, что ты предложишь мне другой выбор. Жизнь, а не смерть тех, за кого я в ответе.
— Ах, ты надеялся? — сотник вдруг бешено мотнул головой. — Да что ты знаешь... ты... где вы все, такие правильные, были три дня назад, когда я выбирал, кому остаться в арьергарде?! Семеро... каждый был мне ближе, чем брат, мы ели с одного ножа и укрывались одним плащом... не вызвались сами, не вытянули жребий, а просто я приказал — и они остались. А ты... ступай и делай свой выбор, комендант!
— Офицер...
Двор был освещен лишь парой факелов на башнях, в полумраке черты лица были неразличимы. Ленок видел лишь смутный абрис лица, но по голосу решил, что беженка еще совсем юна. Восемнадцать, а то и меньше. Скорее всего, одна из «невест на продажу», глупая девчонка, понадеявшаяся найти счастье за океаном.
— ...мой малыш... он все никак не может уснуть, он все время плачет...
Ленок тяжело вздохнул. Только бы не сорваться, тоскливо подумал он, ведь эта несчастная ни в чем не виновата. И уж точно не может знать, как ты завидуешь ей и другим, кому нужно волноваться лишь о себе и своих близких — волноваться, но не решать, потому что их судьбы теперь в его руках!
— Раздача воды будет утром, женщина, — он постарался сказать это как можно мягче, — и дети будут получать её первыми. Это все, что я могу обещать.
— Нет-нет, — беженка даже отшатнулась от него, — я не про воду. Этот стук... там, под навесом... если бы он умолк, хотя бы ненадолго.
— Стук? — тупо повторил комендант. — Как еще... ах, да, я и забыл, сейчас он прекратится.
— О, благодарю вас...
Хоть что-то, с горечью подумал он, перешагивая через тела, хоть что-то я еще могу сделать. Люди спали — просто спали, напомнил он себе, но засевшая после разговора с Дзиртом назойливая мысль не унималась. «Мертвецы», беззвучно кричало в голове, «да посмотри же на них, они мертвые, а что дышат — это иллюзия, обман, а на самом деле они уже мертвы! И зачем тебе умирать вместе с ними, ты еще не старик, а мир так велик и затеряться в нём легко и просто». Страшная, жуткая в своей неправильности мысль — но вот изгнать её прочь никак не удавалось.
Комендант опоздал. Стук прекратился сам по себе, еще до того, как Ленок прошёл за растянутую на двух колышках рваную парусину. Вместо него комендант услышал грохот и лязг — словно кто-то с остервенением пинал груду железного лома — и гортанно-шипящие слова чужого языка, выплевываемые с такой яростью, что их смысл становился понятен и без перевода.
Впрочем, Ленок и сам едва сдержался, на втором же шаге запнувшись о здоровенную железяку — нижнюю часть ноги парового голема. Остальные детали были разбросаны вокруг, а посреди железного хаоса сидел гном.
— Доброй ночи, Гильмо.
Если Дзирт походил на безусого юнца, то Гильмо и вовсе выглядел ребенком, шутки ради приклеившим окладистую бороду из пакли.
— Все напрасно, шеф, виноват, сэр, — выдохнул он. — Чертова система проржавела насквозь, прокладки не держат и трети нужного давления, у половины шестерен выкрошились зубья, тяги разве что веревочками не подвязаны. Простите, сэр, но это не голем, это груда металла, которую проще переплавить, чем отремонтировать. Единственное, что в нём осталось годного — это котёл. Хоть и дешевка, но наша, гномская работа...
— Успокойся, — сказал комендант. — Никто и не ждал, что тебе удастся сотворить чудо.
— Но я должен был! — Гильмо с размаху саданул кулаком по стоящей перед ним наковальне. — Не вам... не другому... себе! Если я не могу починить механизм, какой же я после этого гном!
— Вот именно, что ты гном, — возразил комендант, — а не сказочный волшебник, чтобы сотворить...
Ленок не договорил фразу, застыв на полуслове с открытым ртом.
— Повтори еще раз, — севшим от волнения голосом попросил он.