Случай необходимости
Шрифт:
Я точно не знаю, когда он начал заниматься этим. Могу только предполагать, что это произошло сразу же по завершении стажировки в геникологии. В самой операции как таковой нет ничего особенно сложного — ее может запросто выполнить даже опытная медсестра. Все дело лишь в одной небольшой неувязке.
Это незаконно.
Я очень хорошо помню, при каких обстоятельствах мне впервые довелось узнать об этом. Я стал замечать, что кое-кто из молодых врачей, проходивших стажировку в патологоанатомическом отделении был не прочь посудачить по поводу Ли; многие из соскобов, взятых им во время чистки показывали наличие беременности. Выскабливание матки назначалось пациенткам по
— Арт, — серьезно начал я, — меня очень беспокоит кое-что.
Арт жевал пончик, запивал его кофе и пребывал в хорошем расположении духа.
— Надеюсь, это нечто не из области геникологии, — рассмеялся он в ответ.
— Не совсем. Просто мне довелось услышать, что кое-кто из наших стажеров говорит, будто бы за последний месяц полюжины взятых тобой соскобов показали беременность. Тебе об этом сообщили?
Стоило мне лишь заикнуться на этот счет, как от его дружеского настроя вмиг не осталось и следа.
— Да, — сухо сказал он. — Сообщили.
— Я просто хотел предупредить тебя, чтобы ты знал. Если это все всплывет на совете, то могут быть неприятности, и…
Он отрицательно покачал головой.
— Ничего не будет.
— Ты что, не понимаешь, как это выглядит со стороны?
— Понимаю, — сказал он. — Это выглядит так, как если бы я делал аборты.
Он говорил очень тихо, сохраняя при этом редкостное спокойствие и глядя на меня в упор. Я тоже смотрел на него, и тогда у меня возникло очень странное чувство.
— Нам надо поговорить, — сказал он. — Может быть пойдем, посидим где-нибудь сегодня вечером, часов в шесть? Ты освободишься?
— Надеюсь, что да.
— Ну тогда встретимся на стоянке. И вот еще что. Если ты сегодня днем будешь не слишком занят, то может быть сам взглянешь на один из моих случаев?
— Ладно, — недовольно сказал я.
— Имя — Сьюзен Блэк. Номер АО-два-два-один-три-шесть-пять.
Я торопливо нацарапал номер на салфетке, недоумевая, зачем ему понадобилось запоминать его наизусть. Обычно доктора помнят многое о своих пациентах, но редко когда могут по памяти назвать их номер по больничной регистрации.
— Ты внимательно разберись с этим случаем, — сказал мне Арт, — но только не обсуждай его ни с кем, не переговорив прежде со мной.
Несколько озадаченный таким поворотом событий, я вернулся обратно в лабораторию. В тот день меня еще вызвали на вскрытие, поэтому освободился я не раньше четырех. Покончив с делами, я отправился в архив и разыскал в нем больничную карту Сьюзан Блэк. Я прочитал ее на месте — история болезни оказалась предельно краткой. Пациентка доктора Ли, двадцать лет, первокурсница одного из бостонских колледжей. Обратилась по поводу нарушения менструального цикла. Предварительная беседа показала, что больная недавно перенесла корь, еще не совсем окрепла после болезни и была обследована врачом колледжа на предмет возможного мононуклеоза. Она жаловалась на нерегулярные кровотечения, начинающиеся примерно через каждые семь дней и продолжительностью до десяти дней при отсутствии нормальной менструации. Это продолжалось вот уже на протяжении последних двух месяцев. Она была слаба и апатична.
Результаты осмотра по существу можно тоже оказались нормальными, если не принимать в расчет того, что температура была несколько повышена. Анализы крови были тоже в норме, но уровень гемоглобина оказался немного низким.
С целью восстановления цикла доктором Ли была назначена чистка. Это было в 1956 году, когда лечение гормонами еще не вошло в практику. Результаты выскабливания были нормальными, не показавшими ни беременности, ни признаков опухоли. Девушке это лечение, по-видимому, пошло на пользу. Она наблюдалась у врача в течение следующих трех месяцев, и цикл у нее снова восстановился.
Случай казался предельно простым. Болезнь или сильное эмоциональное потрясение могут сбить ход биологических часов женщины и нарушить ее месячный цикл; чистка же помогает как бы заново установить эти часы. Я никак не мог взять в толк, зачем Арту было просить меня присмотреться именно к этому случаю. Я прочел и патологоанатомическое заключение, полученное после исследования ткани. Оно было составлено самим доктором Сэндерсоном. Описание оказалось простым и лаконичным: общее впечатление — нормальное, микроскопическое исследование — в норме.
Я положил историю болезни на место и вернулся обратно в лабораторию. Но уяснить, что такого необычного в этом случае, я так и не смог. Я слонялся по лаборатории, делал кое-что по мелочи, и наконец снова вернулся к проведенному вскрытию, намереваясь дописать заключение до конца.
Я не знаю, что заставило меня неожиданно вспомнить о предметном стекле.
Как и в большинстве больниц, у нас в «Линкольне» заведен порядок сохранять предметные стекла с образцами исследований. Мы сохраняем все; в случае необходимости можно разыскать даже стекла двадцати— или тридцатилетней давности и сравнить результаты микроскопических исследований данного пациента. Все стекла хранятся в длинных ящиках, с виду напоминающих библиотечные картотеки. У нас есть целый зал, заставленный подобными шкафами.
Подойдя к нужному шкафу, я отыскал стекло под номером 1365. На этикетке был проставлен номер больничной карты и стояли инициалы доктора Сэндерсона. Надпись, сделанная большими буквами, гласила «ВЫСКАБЛИВАНИЕ МАТКИ».
Взяв стекло, я вернулся обратно в лабораторию, где у нас выстроен длинный ряд из десяти микроскопов. Место за одним из них оказалось свободным; закрепив стекло на предметном столике, я заглянул в окуляр.
Это сразу же бросалось в глаза.
Ткань представляла собой обычный соскоб со слизистой матки, с этим вроде бы все в порядке. Налицо нормальные клетки эндометриоидной ткани в пролиферативной стадии, но я обратил внимание на саму окраску среза. Стекло было обработанно в зенкер-формалине, окрашивающем все в ярко-голубой или зеленый цвет. Этот препарат в исследованиях применяется довольно редко, только в некоторых частных случаях с целью диагностики.
Обычно же в работе используется гематоксилин-эозин, дающий оттенки розового и красного тонов. Этот раствор наносится на срезы исследуемой ткани, а если в некоторых случаях требуется применение другого препарата, то причины для этого излагаются в отчете патологоанатома.
Но ведь доктор Сэндерсон в своем отчете нигде не упомянул о том, что срез обрабатывался в зенкер-формалине.
Скорее всего просто произошла какая-то путаница со стеклами. Я снова взглянул на почерк на этикетке. Рука Сэндерсона, в этом никаких сомнений быть не может. Тогда в чем же дело?