Случай с Кугельмасом
Шрифт:
Перский трижды постучал по шкафу и распахнул дверцы.
Кугельмаса внутри не было. В это мгновенье он стоял в спальне Шарля и Эммы Бовари в Ионвилле. Спиной к нему очаровательная женщина в одиночестве застилала кровать. Не может быть, подумал Кугельмас, уставясь на восхитительную жену доктора. Фантастика. Я здесь. Это она.
Эмма обернулась в изумлении.
— Господи боже, вы меня напугали, — воскликнула она. — Кто вы такой?
Она говорила словами превосходного английского перевода из книжки Перского.
Конец света, подумал Кугельмас.
— Прошу прощения. Я Сидней Кугельмас. Из Сити-колледж. Профессор классической литературы. Нью-йоркский Сити-колледж, знаете? В верхней части города. Я… О господи!
Эмма Бовари кокетливо улыбнулась и сказала:
— Не хотите ли выпить? Может, бокал вина?
Она прекрасна, подумал Кугельмас. Какой контраст с троглодитом, делившим с ним постель! Он ощутил острое желание обнять это виденье и сказать, что мечтал о такой женщине всю свою жизнь.
— Да-да, вина, — севшим голосом ответил он. — Белого. Нет, красного. Или белого. Пожалуйста, белого.
— Шарля весь день не будет дома, — сказала Эмма игривым многозначительным тоном.
Выпив вина, они отправились на прогулку по прелестным французским окрестностям.
— Я всегда мечтала, как однажды придет загадочный незнакомец и спасет меня от монотонности грубой провинциальной жизни, — говорила Эмма, сжимая его ладонь. Они шли мимо маленькой церкви. — Мне нравится, как ты одет, прошептала Эмма. — Я тут не видела ничего похожего. Это так… так современно.
— Называется костюм домашний, — ответил он нежно. — Схватил на распродаже.
Внезапно он поцеловал ее. Следующий час они провели под сенью дерева, шепотом и взглядами поверяя друг другу исключительно важные вещи. Потом Кугельмас вдруг сел. Он вспомнил, что обещал встретить Дафну у «Блуминдейла» .
— Мне надо идти, — сказал он Эмме. — Но не печалься. Я вернусь.
— Я буду ждать, — ответила Эмма.
Он порывисто обнял ее, и они пошли назад к дому. Он взял лицо Эммы в свои ладони, еще раз поцеловал ее и крикнул:
— О’кей, Перский! Мне надо в «Блуминдейл» к полчетвертому.
Раздался звучный хлопок, и Кугельмас очутился снова в Бруклине.
— Ну? — торжествующе спросил Перский. — Я не морочил вам голову?
— Послушайте, Перский, я уже опаздываю на Лексингтон авеню к моей каторжной колодке. Но когда можно в следующий раз? Завтра?
— Буду рад. Не забудьте пару десяток. И никому ни слова.
— Ага. Я как раз собирался звонить Руперту Мердоку .
Кугельмас схватил такси и помчался в центр. Сердце его пело. Я влюблен, думал он, у меня есть удивительная тайна. Мог ли он предположить, что в эти минуты в классах и аудиториях по всей стране ученики спрашивали своих преподавателей: «А кто этот персонаж на сотой странице? Лысый еврей, целующий мадам Бовари?» И учитель в Су-Фолс (Южная Дакота) вздохнул и подумал: дети, дети… Травка, колесики… Что только творится у них в головах!
Запыхавшийся Кугельмас нашел Дафну в отделе ванных принадлежностей.
— Где тебя носило? — набросилась она на него. — Уже полпятого.
— Попал в пробку, — ответил Кугельмас.
На следующий день Кугельмас снова пошел к Перскому и через несколько минут был чудодейственным образом перенесен в Ионвилль. Увидев его, Эмма не могла скрыть волнения. Они провели вдвоем несколько часов, смеясь и рассказывая друг другу о своем непохожем прошлом. Перед расставанием они любили друг друга. «Боже мой, я делаю это с мадам Бовари! — шептал самому себе Кугельмас. — Я, который не мог одолеть даже курс начального английского».
Шло время, Кугельмас не упускал случая заглянуть к Перскому. У них с Эммой установились близкие и горячие отношения.
— Не промахнитесь, Перский: мне нельзя появляться у Бовари позже сто двадцатой страницы, — однажды предупредил волшебника Кугельмас. — Мы можем встречаться, только пока она не связалась с этим… Родольфом.
— Почему? — удивился Перский. — А вы не можете занять его часы?
— Занять его часы! Он же помещик, дворянин без титула. Этим ребятам только и дела что крутить романы и носиться верхом. По мне, таких пруд пруди на каждой странице «Женской моды». С причесочкой под Хельмута Бергера. Но для нее он штучка.
— А муж ничего не подозревает?
— Куда ему. Скучный маленький фельдшер, которого жизнь связала с тусовщицей. В десять он уже хочет спать, а она надевает туфельки для танцев. Ну ладно… Пока.
И Кугельмас снова вошел в шкаф и тотчас же оказался в имении Бовари в Ионвилле.
— Как дела, плюшечка? — спросил он у Эммы.
— О, Кугельмас, — вздохнула Эмма. — Если бы ты знал, что мне приходится терпеть! Вчера за обедом он заснул посреди десерта. Я уношусь в мечтах к «Максиму» или на балет и сквозь грезы слышу храп.
— Ничего, дорогая, я ведь снова с тобой, — сказал Кугельмас, обнимая ее.
Я заслужил это, думал он, погружая нос в ее волосы и вдыхая французский аромат. Довольно я страдал. Довольно платил аналитикам. Я искал не щадя сил. И вот я здесь, с ней, юной и совершеннолетней, через несколько страниц после Леона и прямо перед Родольфом. Чтобы взять свое, надо появиться в правильной главе.
Эмма, без сомнения, была так же счастлива. Она истосковалась по впечатлениям, и его волшебные сказки о бродвейской жизни, о мчащихся автомобилях и звездах Голливуда и телевидения зачаровывали прелестную юную француженку.
— Расскажи мне еще про О. Джея Симпсона, — умоляла она в тот вечер, когда они с Кугельмасом бродили близ церкви аббата Бурнисьена.
— Ну что расскажешь? Великий человек. В нападении ему вообще нет равных. Потрясающая техника. Его просто невозможно остановить.
— А «Оскар»? — спросила Эмма мечтательно. — Я бы все отдала за него.
— Сначала нужно попасть в номинацию.
— Я знаю. Ты объяснял. Но я уверена, что могу быть актрисой. Конечно, было б неплохо немного позаниматься. Может, у Страсберга. И если бы я нашла толкового агента…