Случай с золотыми часами
Шрифт:
— Я так и не понял, почему мои слова его рассердили, — прервал рассказ Эйнсуорт. — Затем сквайр стал распространяться насчет своих кошмаров…
— Кошмаров?
— спросил Холмс.
— Да. Он кричал, что страдает от кошмаров и что в такую ночь старик не должен оставаться в одиночестве…
— Дядя немного успокоился, — продолжала мисс Дейл, — когда Джеффри обещал навещать его ночью. В самом деле, старика было очень жаль. Когда ты заходил к нему, Джеффри?
— Первый раз в половине одиннадцатого, затем в полночь и, наконец, в час ночи.
— А вы разговаривали с ним? — поинтересовался Холмс.
— Нет, он спал.
— Тогда как же вы узнали, что в то время он еще
— Видите ли, как многие другие люди его возраста, сквайр пользовался лампой-ночником. Это был фонарь, горевший голубым светом в нише камина. Мне, конечно, не удалось увидеть много, но зато я явственно слышал в перерывах между завываниями ветра тяжелое дыхание спящего.
— Было только пять часов утра, — продолжала мисс Дейл, — когда… Нет, я не могу больше говорить. Не могу… — И она разразилась рыданиями.
— Успокойся, успокойся, дорогая, — сказал Эйнсуорт, пристально глядя на девушку. — Мистер Холмс, для нее это такое тяжелое испытание…
— Может быть, мне продолжить? — спросил викарий. — Только начало рассветать, когда я проснулся от сильного стука в дверь. Мальчик-грум принес нам ужасную новость из дома сквайра. Оказывается, горничная утром, как обычно, принесла сквайру чай и, подняв шторы, увидела своего хозяина мертвым в постели. Она в ужасе подняла крик на весь дом… Я набросил на себя плед и поспешил в Гудменс Реет. Когда я вошел в спальню вместе с Долорес и Джеффри, доктор Гриффин, которого вызвали раньше, уже заканчивал обследование покойного. «Он мертв уже почти два часа, — сказал доктор. — Хоть убейте меня, но я никак не могу определить причину его смерти». Я отошел от кровати, мысленно успокаивая себя молитвой, когда вдруг заметил золотые часы Трелони, блестевшие под лучами утреннего солнца. Лежали они на маленьком мраморном столике среди пузырьков с лекарствами и банок с мазью, испускавших резкий запах, особенно ощущавшийся в непроветренной комнате. Часто говорят, что во время сильного волнения мы обращаем внимание на всякие мелочи. Так случилось и тогда. Мне почему-то показалось, что часы не ходят. Я поднес их к уху — часы тикали. Я совершенно машинально повернул заводную головку на два оборота, до отказа. Раздался резкий звук: «Кр-р-ак!» — заставивший Долорес нервно закричать. Я точно запомнил ее слова: «Викарий! Перестаньте же! Этот звук так напоминает предсмертный хрип…» На миг все смолкли. Мисс Дейл печально опустила голову.
— Мистер Холмс, — с настойчивостью в голосе сказал Эйнсуорт, — у нее еще совсем свежи воспоминания о смерти дяди. Я хотел бы попросить вас освободить на сегодня мисс Дейл от дальнейших расспросов. — Страхи всегда беспочвенны, когда отсутствуют доказательства, — заметил Холмс и, вынув свои часы, задумчиво поглядел на них. — Пора трогаться в Гудменс Реет.
После непродолжительной поездки в экипаже священника мы очутились у дома сквайра, въехали в ворота и покатили по узкой дороге. Взошла луна. Перед нами простиралась длинная, еле освещенная аллея, испещренная тенями больших вязов. Мы миновали последний поворот — и золотистые лучи, отбрасываемые фонарями экипажа, смутно осветили фасад мрачного, некрасивого особняка. Все его окна были закрыты ставнями, выкрашенными в коричневый цвет, а парадная дверь завешена черной материей.
— Это дом мрака, — заметил подавленным голосом Лестрейд, позвонив в дверь. — Алло! Что такое? Что вы делаете здесь, доктор Гриффин?
Дверь распахнулась, и у входа появился высокий мужчина с рыжей бородой, одетый в свободно сидящий норфолкский сюртук и широкие до колен брюки. Он окинул нас свирепым взглядом. Сжатые кисти его рук и тяжело вздымавшаяся грудь говорили о душевном волнении.
— Разве я должен просить у вас разрешения на прогулку, мистер Лестрейд?! — закричал он. — Разве вам не достаточно, что ваши проклятые подозрения восстановили против меня всю округу?
Гриффин протянул свою большую руку и схватил моего друга за плечо.
— Так это вы, Холмс! — закричал он с горячностью. — Я получил вашу записку, и вот я здесь. У вас, слава Богу, такая высокая репутация. Мне кажется, только вы могли бы спасти меня от виселицы… Ну что за животное я? Ведь я так напугал ее своими словами… Мисс Дейл со слабым стоном закрыла лицо руками.
— Я столько перенесла за последние дни! — всхлипывала она. — О, этот невообразимый ужас!
Я был очень раздосадован поведением Холмса: в то время как мы все окружили плачущую девушку и утешали ее, он спокойно заметил Лестрейду, что тело покойника находится, по-видимому, в дальней комнате. Повернувшись к нам спиной, он вошел в дом, на ходу вынимая из кармана лупу.
Немного обождав, мы с Лестрейдом последовали за ним. Через дверь в левой части большого темного зала мы мельком разглядели тускло освещению комнату, заставленную полуувядшими цветами. Длинная, худая фигура моего друга согнулась над открытым гробом так низко, что его лицо очутилось всего в нескольких дюймах от лица покойного. Стояла напряженная тишина, пока Холмс при помощи лупы внимательно изучал спокойные черты умершего. Затем он набросил простыню на тело и направился к выходу. Я хотел заговорить с ним, но он молча прошел мимо, отрывистым жестом указав в сторону лестницы. Мы поднялись на верхнюю лестничную площадку, и Лестрейд провел нас в спальню с массивной темной мебелью, которая мрачно и смутно вырисовывалась при свете затемненной абажуром лампы, горевшей на столе, рядом с открытой Библией. Затхлый, тошнотворный аромат увядших цветов и запах сырости преследовали меня повсюду.
Холмс опустился на колени под окнами, исследуя лупой каждый дюйм пола. Брови его походили на две резкие черные линии.
— Нет, Уотсон! Эти окна не открывались в тот день. Если бы они были открыты во время сильной грозы, я бы, конечно, обнаружил следы. Но не было никакой необходимости открывать их…
— Послушайте, Холмс! — сказал я. — Что это за странный звук?
Я посмотрел в сторону кровати с высоким темным балдахином и занавесками. У изголовья стоял мраморный столик, весь заставленный запыленными склянками.
— Холмс, это часы покойного сквайра! Они лежат на столе и все еще тикают.
— Вас это удивляет?
— Конечно, разве они не должны были остановиться по прошествии трех дней?
— Они и остановились. Но я снова их завел. Прежде чем посмотреть тело покойного, я заходил в спальню. Собственно говоря, я предпринял эту поездку сюда, чтобы завести часы сквайра Трелони ровно в десять часов вечера!.. И обратите внимание — что за сокровище перед нами! Поглядите, Лестрейд! Поглядите!
— Но, Холмс, ведь это самая обыкновенная палочка вазелина, которую можно купить в любой аптеке!
— Напротив, это — орудие преступления! И все же, — добавил он задумчиво, — все же остается еще один вопрос, который не перестает мучить меня… Кстати, а как вам удалось воспользоваться помощью сэра Леопольда Харпера? — неожиданно спросил Холмс, поворачиваясь к Лестрейду. — Разве он живет поблизости?
— Нет, он гостил по соседству, у своих друзей. Когда было решено произвести вскрытие трупа, местная полиция сочла за удачу, что под рукой оказался такой известный в Англии эксперт по судебной медицине. Немедленно послали за ним. И, надо сказать, выбрали подходящее время, — добавил Лестрейд с лукавой усмешкой.