Случай в Дэлли-Нич
Шрифт:
– Как вы зачинаете детей?
– Людские извращения… – неоднозначно выдала троллиха, улыбнулась. – С троллями - никак. Некоторые люди настолько пошлые, что придумывают байки о том, как тролли насилуют женщин. Создают такие слухи либо мужья, не удовлетворившие жён, либо жёны, не удовлетворившиеся своими мужьями. Некое извращённое желание. А дело-то в том, что мужской член у троллей является рудиментом, как сказал мне один алхимик. Не понимаешь? Я тоже ни черта не кумекаю, если честно, поэтому поясню по-своему: усохло достоинство. Не встаёт оно у троллей, и семени там нет. Я не зря поправила тебя с «мужей» на «братьев».
– На тех гравюрах, – тихо добавил рыцарь, – изображались тролли с троллихами. Я бы не сказал, что женщины казались очень умными, голые, выглядящие, как дикарки. А в бестиарии, который я изучал, автор утверждала, что видела, как пойманные троллихи мычат, не понимая человеческую речь, землю жрут.
– Норра Доберчост? – поинтересовалась Белладонна. – У неё выходят слишком романтические образы, хотя автор она хороший. Уверена, что Норра встречала разумных троллих в жизни, только вот образ этот привёл бы к краху популярности её рукописи. Насчёт тех образов троллих-дикарок могу сказать вот что: иногда женщины гибнут при родах. Девочек воспитывают полоумные тролли, поэтому маленькие троллихи сами становятся полоумными. Но иногда женщины, знающие людскую речь, влюбляются в своих глупых родичей и остаются с ними навсегда, ведя животный образ жизни, как ты сказал, мычат и жрут землю… Я их не понимаю, но и не осуждаю… А теперь же с тебя причитается история, – герр Маннелиг, не ошибаюсь? – Давно я не видела рыцаря в кожаных доспехах, пришедшего из деревни.
– Я беден, – прямо сказал парень без стеснений. – У меня нет богатого сеньора или известной покровительницы, что сильно печалит матушку. Живу я на ежемесячные выплаты солтыса. Но зато делаю то, чем должен заниматься настоящий рыцарь, а не эти избалованный хрыщи и дермоеды! Помогаю людям… И мне это нравится. Как думаешь, почему я один? Остальные – трусы, да ещё когда услышали, что за эту работу платить никто не собирается, кроме родственников пропавших, плюнули им в лицо и ушли. Рыцари!
– Меня всегда восхищали люди, ставящие превыше всего достоинство, честь и альтруизм, – Белладонна промолчала. – К сожалению, с возрастом они чаще всего излечивались от этой болезни.
***
«Я уж зело стара, дорогой мой читатель, да и не без гордости молвить могу, что известна у люда как простого, так и голубых кровей, – мне можно не бояться анафемы, коль острую правду тебе поведаю. Знает Бог: согрешила, толкуя тебе о жестокости тварей, кои порой людей добрей, нагоняя страхи, жажду мести... Те же троллихи – женщина женщиной, не отличишь, коль в селе аль городе углядишь. Колдует бабонька и всё тут! Конечно, нрав у неё строгий, возможно, даже жестокий. Мстительна больно. Но, как говорила тебе, женщина женщиной – за что же на костре стольких пожгли?! Ох, знает Бог: согрешила…»
(Норра Доберчост, отрывок из «Бестиария тварей, человеку подобных». Фолиант был найден в могиле вместе с телом женщины, как выяснилось позже, заживо погребённой).
Отправились до того, как вышло солнце.
Белладонна шла уверено, как собака, учуявшая своего щенка. В том, что вчера троллиха узнала у мёртвой Эды путь к убийце, Маннелиг перестал сомневаться уже в тот момент, когда ведьма стремительно нырнула в рощу Дэлли-Нич, наплевав на колючки, хвою и плотный частокол дерезы. Женщина спокойно ступала через острую малину в своих-то длинной юбке и блузе с рубахой. Рыцарь довольно быстро проникся к Белладонне уважением, особенно следуя позади и любуясь аппетитными формами впередиидущей.
– Белладонна, – Маннелиг нагнал троллиху, ругнулся, тряхнул руками, горящими от порезов колючей дерезы. – Послушай, не пеняй меня за вчерашнее. Извиниться я хочу…
– Ночной разговор тебе мир перевернул? – голос был насмешлив, но уши покраснели. – Спасибо… за то, что извинился. Любой твари приятно, когда с ней обращаются как с человеком. Так, здесь осторожней! Эти муравьи цапают не хуже собаки. Лучше обойдём.
– Это не всё. Я решил рассказать людям правду о вас.
– Не стоит.
– Напротив, – отрезал Маннелиг, раздвигая ветки. – Ты знаешь, сколько таких как ты умирают только из-за того, что люди не кумекают ни черта? В лицо им надо правду кинуть!
Троллиха развернулась, щёки пылали. Женщина скрестила руки на гуди, вздохнула:
– Не стоит, – повторила она. – Ты мне нравишься, Маннелиг, потому не смей ватажиться с селянами, тем более с сеньорами и монахами. Тех, кто не похож на вас, вы будете ненавидеть всегда. Это людская истина. Нарушишь её – перестанешь быть своим, и одним прекрасным днём окажешься в канаве с треснутой макушкой.
– Вряд ли.
Белладонна покачала головой, развернулась:
– Забудем. Лучше гляди внимательнее: пахнет мертвечиной. Кажись, кто-то из любовничков.
Маннелиг замолк. Запаха рыцарь не чувствовал. Вообще. Лишь вязкую резкость хвои. Да и не помнил парень, что троллиха о превосходном нюхе что-либо прошлой ночью говорила. Но спрашивать не стал, доверился.
– Кто этих ведьм знает, – без злобы шепнул парень.
Мабилия сидела на земле, опершись об ствол ели, как живая. Усыпанная иголками, шишками. В окровавленном хитоне, прилипшим к синеющей коже, и с широким порезом на шее. Запах смерти был тонким, приторно-сладковатым, никак не резким, чтобы уловить его за две дюжины сажень от трупа.
– Она вышла из дома почти голой – и вправду зачаровали. Бедняжка, – в голосе ведьмы преобладала странная ирония, нежели чем жалость. – Не зря ваш Вигмар на неё позарился. Хоть тело и набухло желчью, трупной жидкостью, но баса до сих пор играет красками.
Рыцарь наклонился к Эде, осторожно приподнял распухшую руку, не без проблем снял кольцо с пальца. Белладонна вытянула шею, приподнялась на носочках.
– Кольцо с гравировкой, – пояснил Маннелиг.
– Читать умеешь?
– «Бел», – рыцарь положил кольцо на колени трупу, несмотря на то, что троллиха потянула к нему руки. – Не думаю, что нам следует забирать его у Мабилии, хоть на нём и не её имя. Понимаешь, Вигмар воришкой прослыл у нас, ну, кажись, подарил бедняжке краденое. Однако же, чьим бы оно ни было, теперишня эта вещь принадлежит Мабилии. Белладонна, это то место, куда тебя направила Эда?