Случайная свадьба (+ Бонус)
Шрифт:
— Почему бы тебе просто не принять сам факт нашего брака и не начать получать от него удовольствие? — он делает движение навстречу мне, и я снова отступаю.
— То есть, для вас наш брак помимо ваших неведомых мне тайных целей должен стать его источником? — продолжаю допытываться.
— Может, Марта. Не должен, но может.
— Так чем я тогда отличаюсь от сотрудниц вашего любимого массажного салона? Тем, что официально числюсь вашей женой? Но вы же понимаете, что это формальность. Ах да, вы мне за это не
Давид шокировано пытается возражать, но я его опережаю.
— Если вам от меня что-то нужно, скажите правду, чтобы мы были в равных условиях.
— Марта, ты сводишь меня с ума, разве ты этого не видишь? — он хватает меня за руку. — И разве этого недостаточно?
— Нет, Давид, — стараюсь, чтобы это не звучало горько, но у меня ничего не выходит, — недостаточно. Простите, я не умею просто так, для удовольствия, потому что… Потому что вообще не умею.
Последние слова говорю еле слышно, больше для себя, но у Данилевского явно вместо ушей вживлены локаторы, потому что он выпрямляется в кресле и сверкает глазами.
— Я услышал тебя, Марта. Твои умения меня меньше всего интересуют, — он притягивает меня к себе за затылок и говорит практически в губы. — Ты удивительно чувственная девушка, и стоит тебе захотеть… Просто попробовать… Уверен, тебе понравится и остальное. Но если тебе хочется упираться, упирайся, твое право. Вот только…
— Не вздумайте приплетать сюда Сосланбека, — предупреждаю, еле шевеля губами, потому что их уже захватывает Данилевский, — иначе вам снова прилетит.
— Неужели рука не дрогнет? — шепчет он?
— И не надейтесь, — шепчу я.
— Хорошо, раз у нас вечер ультиматумов, то я тоже поучаствую. Запомни, я буду целовать тебя где хочу и когда захочу. И только попробуй сказать, что тебе не нравится, — Давид притягивает обеими руками, обхватив лицо.
— Не скажу…
Он все-таки снова врывается своим языком, и я, чтобы не упасть, упираюсь в его кресло. Он прекращает поцелуй так же неожиданно, как и начал.
— Пойдем, там уже принесли торт, — он направляет кресло туда, откуда доносится музыка и громкие голоса. Наши гости от танцев переходят к пению. — Ты будешь его есть, а я буду смотреть.
Иду следом, полностью опустошенная, потому что совсем не это я ожидала услышать. Что ж, розовые единороги и так достаточно надолго у меня задержались, пора начать от них избавляться. Единственное, что утешает — Давид так и не выпускает мою руку. И к поющим гостям мы возвращаемся как настоящая влюбленная парочка, держась за руки.
Жаль только, что в этой паре есть лишь одна влюбленная дурочка. Я. И на все про все мне хватило каких-то два дня.
Глава 17
Остаток вечера мы с Данилевским больше не пытаемся изображать молодоженов. Не знаю, замечают ли это наши гости. Надеюсь, что нет. Они празднуют от души, и Давид тоже делает вид, будто ничего не произошло.
Но только делает, я же вижу. Он больше не сидит вполоборота, не следит за мной с многозначительным прищуром. И руку мою выпустил, как только мы за стол вернулись.
Даже настроение испортилось.
А еще такое чувство, будто он отдал невидимый приказ. Потому что больше никто не кричит «Горько», не желает нам счастливого медового месяца и не требует от меня Давида Давидовича прямо здесь и сейчас.
Ну и хорошо. Ну и прекрасно.
Не очень-то и хотелось.
И вообще меня это бесило.
Может я первую дочку хочу, с этими мальчишками столько мороки! Я вон на братьев насмотрелась. И это при том, что Азат сдержанный и уравновешенный, моя мама само спокойствие, а все трое как будто у них шило в одном месте.
И теперь представьте Данилевского, который как спичка вспыхивает! Там спокойствие и не ночевало. Давид Давидович родиться не успеет, а уже всеми начнет командовать и всех строить, начиная со своего папочки.
Уже самой жуть как хочется на это посмотреть. Некоторое время мстительно улыбаюсь, представляя взлохмаченного невыспавшегося Данилевского с красными глазами, памперсами и бутылочкой с детским питанием. И орущего Давида Давидовича, который с хитрым прищуром следит за ним, лежа в кроватке. Как мой младший братец Ирбек.
Стоп, о чем я думаю? Какой Давид Давидович? Я в своем уме?
Бросаю гневный взгляд на сидящего рядом Данилевского. Он непонимающе моргает и вопросительно поднимает брови, а у меня еще больше портится настроение.
— Что-то случилось, Марта? — спрашивает негромко Давид. Упрямо мотаю головой. — А почему ты тогда такая сердитая?
И что мне ему сказать? Если я сама не знаю почему.
Нет, знаю, конечно. Потому что он неисправимый и заносчивый сноб и эгоист, у которого в голове только секс. Как только понял, что ничего ему не светит, так сразу потерял всякий интерес. Разве можно в таких влюбляться? Я может и не отказывалась, если бы он…
Я сейчас серьезно? Серьезно думаю о том, чтобы не отказывать Давиду? Если так и дальше пойдет, я скоро сам заявлюсь к нему в спальню.
Вскидываю голову и с ужасом смотрю на Данилевского. Он подтягивается в кресле, беспокойно смотрит по сторонам и спрашивает с тревогой:
— Марта, ты меня пугаешь. Тебе плохо?
— Нет, — шиплю сквозь зубы, — мне очень хорошо. И весело.
— Я вижу, — скептически отвечает Давид и… отворачивается.
Вот. Я всегда знала, что он патологически неспособный понять женщину засранец. Всегда!
— Будешь торт?
«Ты будешь его есть, а я буду смотреть…»
— Нет уж, обойдетесь! — отвечаю с вызовом, и у него глаза на лоб лезут.