Случайная война: Вторая мировая
Шрифт:
Мало кто осудил заведомое беззаконие и массовые убийства. Большинство немцев одобрило действия Гитлера, искореняющего зло, опасное для общества. "Благодаря энергичным действиям, — говорилось в одном партийном донесении, — фюрер завоевал широкие массы, особенно тех, кто еще с недоверием относится к движению. Им не просто восхищаются, он становился идолом".
Социал-демократы фиксировали, что немцы благодарны фюреру за то, что он занимается наведением порядка. После войны, когда признают его "ошибки" — мировую войну, смерть миллионов, разрушение собственной страны, — ему все еще будут ставить в заслугу "очищение Германии", наведение порядка, утверждение морали и борьбу с преступностью,
Геббельсовским пропагандистам он был обязан образом сурового, но понимающего отца нации, который ради страны пожертвовал нормальной жизнью и отказался от возможности иметь семью, который работает день и ночь ради блага Германии. Как бы ни критиковали его акции и поведение партийных чиновников, с которыми люди встречались ежедневно, на Гитлера это не распространялось. Считалось, что он вне мелких материальных интересов, коррупции и жадности партийных секретарей.
Каждый год выпускались сборники фотографий о "личной жизни" Гитлера — "Гитлер, которого никто не знает" (1932), "Молодежь вокруг Гитлера" (1934), "Гитлер в горах" (1935), "Гитлер не на работе" (1937). Немцы должны были увидеть в фюрере человека из народа, простого и доступного. Родители часто называли младенцев Адольфами, хотя местные власти получили указание препятствовать этому, чтобы имя фюрера не произносилось всуе. В основном Гитлером восхищались фанатичные нацисты, но и многие другие немцы признавали какие-то стороны его культа.
Преследование гомосексуалистов, цыган и асоциальных элементов эксплуатировало социальные предрассудки и воспринималось как забота о единстве нации. Его борьба с главными врагами — большевизмом, мировой плутократией и евреями — расценивалась как стремление защитить страну.
Антисемитскую паранойю Гитлера разделяли не все немцы. Но массированная пропаганда широко распространила нелюбовь к еврейскому населению, поэтому яростная антисемитская политика нацистов не вызвала сопротивления. Нацистам удалось доказать всему населению, что "еврейский вопрос" существует и должен быть решен.
Открытое насилие против евреев во время "хрустальной ночи", всегерманского погрома в ноябре 1938 года, не встретило поддержки даже среди нацистов. Не понравились грубые методы, разбитые витрины, грабежи. Во время "хрустальной ночи" убили девяносто одного еврея, множество — до тысячи — забили насмерть надзиратели в концлагерях. Один из видных немецких дипломатов Ульрих фон Хассель описал в дневнике состояние ужаса, испытанное нормальными людьми при виде этой акции. Хассель примкнул к антигитлеровской оппозиции…
Адольф Гитлер дистанцировался от погрома, устроенного по его приказу. Но немцы уже согласились с тем, что евреям нет места в Германии. Евреи воспринимались как угроза для страны. Был и другой мотив. Программа ариезации в 1938 году означала, что имущество евреев просто отбирали в чью-то пользу. В масштабах страны это было незаметно, на состояние экономики не повлияло, но отдельные люди нажились и были благодарны фюреру.
Партия распространила влияние на все секторы общества. Миллионы немцев так или иначе были с ней связаны. Партийные секретари и аппаратчики занимали должности и руководящие кресла, продвигались по карьерной лестнице в системе, которая целиком и полностью зависела от фюрера. Боролись за продвижение по этой лестнице, за внимание начальства в вождистской системе.
Вернер Вилликенс, статс-секретарь в прусском министерстве сельского хозяйства и председатель Имперского земельного союза, в феврале 1934 года говорил:
— Всякий понимает, что фюрер едва ли в состоянии определить все, что он хотел бы сделать. Но всякий, кто занимает должность в сегодняшней Германии, добивается
Разумеется, помимо фанатиков в стране были скептики. И хотя они не могли высказать это открыто, — инакомыслящие, люди, презиравшие Гитлера и ненавидевшие нацизм по моральным соображениям. Однако очень трудно, почти невозможно было противостоять Гитлеру во время его триумфов. Пропаганда создавала атмосферу тотального восхищения, что тоже нельзя сбрасывать со счетов. Миллионы немцев, которые могли быть против нацистов или как минимум выражать сомнения, вынуждены были публично демонстрировать полнейшую поддержку политике партии и правительства.
Фюрер ловко дистанцировался от непопулярных мер и использовал казавшиеся неисчерпаемыми резервы личной поддержки. Недовольство и раздражение практикой нацистского режима переносились на его подчиненных. Когда положение в стране ухудшалось, громкие внешнеполитические акции, такие как ввод войск в Рейнскую область, воспринимались как личные достижения фюрера и гальванизировали поддержку. Выборы в рейхстаг 29 марта 1936 года должны были продемонстрировать единство народа и Гитлера — как для внешнего, так и для внутреннего потребления. Не в последний раз противники режима почувствовали себя изолированными и ослабленными одиночками. А Гитлер получил карт-бланш для следующих шагов.
"Фюрер, — констатировали социал-демократы, — позволяет народу требовать, чтобы он сделал то, что и является его целью".
Популярность Гитлера создавала ему особое положение внутри нацистской верхушки — в тот момент, когда в 1938–1939 годах некоторые из них, в том числе второй человек в рейхе Герман Геринг, просыпались в холодном поту от страха перед войной с коалицией западных держав.
Популярность делала Гитлера неуязвимым для национально-консервативной элиты, прежде всего для недовольных им генералов вермахта и дипломатов из министерства иностранных дел. А именно в этой среде страх перед войной, которая будет неминуемо проиграна, породил зачатки сопротивления опасному внешнеполитическому курсу. Когда западные державы подарили Гитлеру еще один триумф в конце сентября 1938 года, генералы бессильно согласились с тем, что в такой ситуации немыслимо думать о его свержении. Это надолго парализовало национально-консервативное сопротивление.
Власть над массами означала избавление от всех возможных ограничений. Идеологические утопии фюрера превратились в практическую политику. Ради расширения жизненного пространства немецкого народа он устроил мировую войну, а во имя торжества расовой идеологии приступил к уничтожению евреев.
Адольф Гитлер сам поверил в свое величие и непогрешимость. Эта перемена произошла в нем в 1935–1936 годах, когда он стал с порога отвергать любые сомнения и возражения. Его речи приобрели мессианский характер. Низкопоклонство армии чиновников, сладкая лесть пропаганды только укрепили уверенность фюрера в том, что судьба Германии в его руках и он один способен добиться победы в будущей грандиозной битве. Отныне он считал себя избранным Провидением, чтобы вести страну и мир.
В сентябре 1939 года основная масса немцев уверилась в том, что у Гитлера все получается и что их судьба тесно переплетена с судьбой фюрера; люди готовы были исполнить любые его приказы. Так это и было до мая 1945 года. Когда победы сменились поражениями и приближающийся разгром разрушил харизматический образ Гитлера, роковые узы, связавшие фюрера с народом в "счастливых тридцатых", не позволили немцам вырваться на свободу.
Они не посмели восстать против тирана, погубившего их родину. Немецкий народ, когда-то поддержав триумф Гитлера, обречен был пережить катастрофу, к которой фюрер привел страну и народ.