Случайная встреча
Шрифт:
После переговоров с семейством Петтигрю было, наконец, решено, что Джонатан переедет в Эверсли. Он должен был работать с Дэвидом, знакомиться с обитателями имения, обучаться управлению хозяйством — все это должно было пригодиться будущему наследнику.
Дэвид решил, что это — превосходная идея. Конечно, после него, согласно очередности, наследниками были я и Амарилис, но, поскольку мы обе были представительницами прекрасного пола, было нелегко установить, кто из нас имел преимущественное право. После смерти моего отца Эверсли должен был перейти к Дэвиду. С одной стороны, я была дочерью своего отца, но, с другой, Амарилис была прямой наследницей человека, который после смерти моего отца должен был владеть этим
Все это было сложно, к тому же мы обе понятия не имели, как управляют имением. В любом случае у Джонатана был плюс — он был мужчиной.
Казалось, вопрос решен. Но отца одолевали сомнения, достоин ли Джонатан наследства?
— Есть большая опасность, — заметил мне отец во время одного из наших разговоров, — получить хозяина, склонного к азартным играм. Это худшее, что можно себе представить! Эти забавы на сене… еще можно пережить, если они происходят не в нашем поместье…
— А на стороне это допустимо? — спросила я.
— Ну, разумеется, — ответил он. — Не следует быть ханжами и осуждать молодого человека только за то, что он время от времени затевает какую-либо интрижку. Все грешат этим!
— И молодые женщины?
— Это совсем другое дело!
— Все-таки большое преимущество быть в наше время мужчиной! — несколько раздраженно заметила я.
— Я в этом не уверен! У женщин есть свои преимущества, если они, конечно, умеют пользоваться ими.
— Так нечестно! Эти маленькие интрижки, которые легко прощаются молодому человеку, женщине могут сломать жизнь.
— Это потому, дорогая, что случайные встречи могут иметь весьма серьезные последствия, и именно женщина отвечает за это. Все очень логично, если поразмыслить! Женщина должна рожать детей от мужа, а если она забеременеет от другого, это как минимум неприлично!
— Люди все-таки должны помнить, когда они начинают осуждать женщину…
— Однако мы уклонились от темы. Я говорю о молодом Джонатане. Он относится к тем молодым людям, которые любят развлечения. Единственное, чего я требую, — чтобы он искал приключения за пределами моего имения! И еще — я не потерплю азартных игр! Я видел, как прекрасные поместья шли прахом, и все из-за того, что их владельцы были склонны к азартным играм… Полагаю, что есть такие, кому везет за игорным столом, но это случается редко: на один успех приходится тысяча неудач. Да, я хочу, чтобы молодой Джонатан вошел в силу до того, как я умру! Дэвид слишком мягок, а этому парню нужна твердая рука.
Вскоре после этого разговора к нам прибыл Джонатан. Его мать решила остаться со своей семьей. Джонатан, конечно, собирался часто навещать ее, да и сами Петтигрю жили не так уж далеко.
Примерно через неделю после того, как Джонатан поселился в Эверсли, я заметила, что между ним и Тамариск начинают складываться какие-то особые отношения. Он часто навещал нас, а Тамариск ездила в Эверсли, который она считала своим домом, как и Грассленд с Эндерби.
Их взаимоотношения были весьма своеобразны. Джонатан дразнил Тамариск, а она говорила, что ненавидит его. Он называл ее «маленькой цыганкой», что приводило девочку в ярость. Я сделала Джонатану замечание, на что он ответил:
— Ну, так она и есть цыганка, разве не так? Она знает об этом, и не думаю, что обижается. Больше того, она гордится своим происхождением!
Девочка, и в самом деле, была очень сообразительной. Я вдруг поняла, что ей нравятся его шпильки, и она старается расплачиваться с Джонатаном той же монетой. Было заметно, что когда он не появлялся в Грассленде, у нее портилось настроение.
Ли заявила, что Джонатан хорошо относится к девочке, а уж она-то это чувствовала. Мисс Аллен была рада тому, что с нее снималась хотя бы часть обязанностей, так что Джонатан и Тамариск много времени проводили вместе.
Странными были их отношения, поскольку слишком уж непохожими были характеры. Несмотря на все свои недостатки, Джонатан был очень приятным парнем. Вряд ли то же самое можно было сказать о Тамариск. Она была своевольна, любила перечить лишь ради того, чтобы ввязаться в спор; она испытывала нервы своей гувернантки, для которой единственным утешением могло служить желание девочки учиться. Тамариск мог заинтересовать какой-то предмет, и тогда она становилась почти послушной, с интересом задавая вопросы и внимательно выслушивая ответы. Но, если что-то не интересовало ее, она проявляла упорное сопротивление, отказываясь учиться. Особенно девочка не любила арифметику, иногда доводя этим мисс Аллен до отчаяния. Мне приходилось вновь и вновь утешать эту молодую женщину. Я боялась, что она оставит нас, и мы не сможем найти другую гувернантку, которая согласится работать здесь.
Зато Тамариск страстно интересовалась географией и почти так же историей, но ее любимыми предметами были все-таки ботаника и литература. Я предложила мисс Аллен сконцентрироваться именно на этих предметах, хотя, конечно, следовало учить ребенка всему положенному.
Вообще Тамариск была склонна проявлять как страстную любовь, так и страстную ненависть. Страсть была ключевым элементом ее характера. Если она не ощущала ни любви, ни ненависти, она была безразлична — и именно так она относилась к большинству из нас.
Правда, к Жанне она питала искренние чувства и очень часто навещала ее. Такие же чувства она испытывала к Ли. Я была довольна, что Ли жила с ней, поскольку была единственным человеком, способным ладить с девочкой. Но уж к Джонатану Тамариск явно была не безразлична. Ее чувства к нему можно было бы определить как страстную ненависть — хотя я не была уверена, что это точная формулировка.
Сейчас Тамариск было восемь лет, а Джонатану восемнадцать, так что разница в возрасте была огромной. Поэтому меня удивляло, отчего между ними сложились такие отношения? Он был — по крайней мере, так мне говорили, — очень похож на своего отца: несомненно, привлекателен, хотя и с не совсем обычной внешностью. Его чарующая манера поведения, мелодичный голос и какое-то безмятежное отношение к жизни, которое многие люди, особенно женщины, находили очаровательным, делали его неотразимым. У Джонатана была добрая и беззаботная натура. Какие бы дурные поступки он ни совершал, делал он их не со зла. В его отношении к жизни чувствовалась некоторая отрешенность, что, видимо, и позволяло людям прощать ему многое. Мне кажется, он производил впечатление человека, не способного относиться к себе критически. Иногда это помогало ему выходить из трудных ситуаций, о которых мы, возможно, и не всегда знали. Меня не удивляло, что мой отец относился к Джонатану с некоторым подозрением и по секрету просил меня присматривать за ним. В любом случае, появление у нас этого молодого человека внесло в нашу размеренную жизнь известную долю пикантности.
Я часто бывала в Эверсли. При первой же возможности я брала туда и Эдварда. Моя мать всегда радовалась этому. Джеймс подкатывал его кресло к экипажу, брал Эдварда на руки, усаживал, а когда мы добирались до места, вкатывал на кресле в дом.
Хотя мне хотелось делать это почаще, я не могла постоянно утомлять Эдварда поездками, но, с другой стороны, ему доставляло большое удовольствие общение с нашей семьей. Включаясь в общие разговоры, он, похоже, зачастую забывал о своей болезни.
Это произошло в начале июня, когда мы все собрались за обеденным столом в Эверсли: мои родители, Амарилис, Питер, Клодина, Дэвид и Джонатан. Дэвид и Джонатан провели этот день на соседней ярмарке и теперь хвастались своими покупками. Это послужило поводом моему отцу обратиться к одной из своих излюбленных тем.