Случайно... Злой?

Памфилофф Мими Джин

Ерунда какая! Мэгги запрокинула голову и ударилась о ствол.

– Ай! Отлично! Сзади теперь есть такая же, как и спереди шишка.

Невероятный мужчина выпрямился, возвышаясь над ней, словно многовековой дуб, но не отвёл взгляда. Ну, по крайней мере, между их лицами теперь социально приемлемое расстояние. Хотя нельзя того же сказать про их тела. Жар его вздымающейся груди просачивался в Мэгги. И к счастью - или, к сожалению?.. а, может, магически, так как она не представляла, когда он успел их натянуть?
– он был одет лишь в тонкие льняные брюки. Нет. Определённо, к счастью. Момент и так неловкий, а если бы мужчина был голым и таращился вот так, как сейчас: молчаливо

и с подозрением... Он продолжал изучать её своими невероятными, бирюзовыми глазами, обрамлёнными густыми чёрными ресницами.

"Почему он так на меня смотрит?"

Может, думает, что из огромной шишки на лбу вот-вот появится вторая голова?

– Что произошло?
– наконец, спросила она.

– Вопросы здесь задаю я, - возразил он.
– Женщина, кто ты?

Не такого ответа она ожидала.

– Голубчик. Я заблудилась в джунглях с полуобнажённым грубияном.

– Грубияном?
– Он удивлённо выгнул тёмные брови и сложил руки - под кожей цвета молочного шоколада бугрились бесконечные, тугие мышцы - на широкой груди. Мэгги отметила каждую деталь невероятного на вид мужчины, словно записывала в журнал артефакты: длинные, влажные, блестящие волосы цвета полуночи; невероятно широкие плечи; под бронзовой кожей шеи вились мышцы и натянутые сухожилия; греховно вылепленный живот, разделенный на округлые маленькие прямоугольники, которые напоминали поднос с кубиками льда - необычное новое изобретение. Господи, ей так не хватало льда.

Но какими бы ни были впечатляющие грубые, высеченные мужские черты, именно рост больше всего сбивал с толку. В этой части света люди не отличались высокорослостью. На самом деле, со своих метр семьдесят, она сантиметров на пятнадцать возвышалась над всеми мужчинами из деревни. А её отец, доктор О'Хара, на целых тридцать. Нет. Этот гигант явно родом не из маленького сонного Бакалара или вообще с Юкатана. Но откуда тогда? Экзотические, этнически неоднозначные черты не давали подсказок. Он мог быть и марокканским греческим испанцем и скандинавским гималайским казахом. Хм-м-м-м.

– Да, грубияном, или предпочитаете хам? А может, дикарём?
– произнесла она.

– Едва ли. Дикари не спасают женщин от опасностей. Они создают для них эти опасности.

Верно. А ещё у дикарей нет сексуального, экзотического акцента. Как у одного из голливудских друзей её родителей.

Вот в чём дело!

– Господи. Вы актёр, да?

Да. Да. Теперь всё встало на свои места. Жители деревни неделями говорили о съемочной группе. Все твердили на улице - ух, говорили на углу, рядом с вонючими ослами - что российский режиссёр снимал фильм о Чичен-Ице и ему нужны были образы исторических реконструкций в этом районе.

– А... Актёр?
– На его суровом выражении появилась очаровательная улыбка, вдохновленная самим дьяволом.
– Да.

Мэгги вздохнула.

– Это объясняет обученную кошку. Где группа?
– она посмотрела через плечо.

– Группа. Э-э-э.
– Он указал пальцем в неопределённую точку и опустил руку.
– Через пару дней приедет.

– Вы вживаетесь в роль! Точно.
– Мэгги слышала, как актёры вживаются в роль. Увлекательно. Конечно, актёрская игра никогда её не интересовала, как впрочем, и другие виды деятельности. Но родители настаивали заняться чем-то продуктивным. Потому что ходить на вечеринки и встречаться с известными, симпатичными мужчинами, на их взгляд, недостойное занятие, так что Маргарет занялась живописью. Они оказались правы, к слову. Ох, если бы только её дражайшая мама дожила до момента, когда Мэгги сказал бы ей об этом.

– И, - вновь заговорил мужчина, - ты скажешь мне кто ты?

Она

протянула руку.

– Мисс Маргарет О'Хара из Лос-Анджелеса.

– Ты очень далеко от дома.

"Серьёзно?"

– Я здесь работаю с отцом. Он профессор и занимается... хм-м-м... исследованиями.

Одна малюсенькая ложь. Или две. Кто узнает-то? Честно говоря, её отец ничего не исследовал, а занимался тайными раскопками. А её "работа"? Яйца выеденного не стоит. Отец даже близко не подпускал её к строению со словами: "Здесь не место юным леди". Ну, юным леди не место и в разорённой революцией мексиканской деревне, где электричество - роскошь, как и кровати, и щипцы для завивки и благословенные кубики льда. И везде... абсолютно везде убогие, маленькие курятники со злодейскими курами. Эти пернатые бандиты на каждом углу оставляли свои кака-бомбы.

"Переживёшь. Есть вещи куда важнее".

– Что же, мисс Маргарет О'Хара из Лос-Анджелеса, рад с вами познакомиться.
– Мужчина немного склонился и вложил в её свою огромную, грубую для актёра руку, после чего оставил поцелуй на тыльной стороне её ладони. Отчего по телу Мэгги пронёсся изящный поток жара, заставляя качнуться, но она подавила в себе этот прилив. Ого. От такого поцелуя женские кальсоны могли сгореть. Пуф! Пожар. И нет больше кальсон. Вот и всё.

Тепло ещё продолжало разливаться по телу.

"Прошу, тепло только не доберись до кальсон. Не доберись..."

Нахмурившись, он опустил её руку.

– Скажи же, что ты делала в джунглях.

– В джунглях?

– Ну да. Я в них тебя нашёл бессознательную. Босую. Совсем одну. Там много деревьев и опасных животных.
– Он указал через плечо на густой лес, с деревьями, обвитыми виноградной лозой, где всё щебетало и щелкало обильной жизнью.
– И они прямо за тобой, если забыла, как они выглядят.

– Да. Джунгли.

"Думай, думай, думай".

Она пошевелила голыми пальцами в мягкой траве и посмотрела в гипнотические бирюзовые озера глаз мужчины. Забавно, что они могли быть у него цвета той самой травы, а затем менялись на льдисто-голубой.

Лёгкий дневной ветерок кинул ей на лицо несколько темных прядей волос. Мэгги всё продолжала думать. Она убрала пряди и сосредоточилась на пятнах травы на подоле белого хлопкового платья. Проклятье. Ей так нравилось это платье, с вышитыми вручную красными цветами на подоле. Её отец подарил платье Мэгги вместе с красивым черным каменным кулоном, когда они приехали неделю назад. Он сказал, что это подарки в честь его находки. Всё было именно там, где он сказал, включая какое-то загадочное, бесценное сокровище, которое “изменит их жизни". Отец говорил, что очень хочет показать его Мэгги, когда придёт время.

– Я жду, - нетерпеливо протянул мужчина.

– Ждёшь. Ох, да, я была в джунглях потому что...
– Она так и не придумала.

Страх. Да из-за страха она сглупила. Из-за недавней смерти матери, её захлестнули суровые эмоции. Мэгги боялась, что не сможет пережить прошлое. Опасалась посмотреть на настоящее. И страшилась, что будущее принесет только боль и страдания, потому что родные и близкие рано или поздно уйдут. Страх стал иррациональной опухолью, разъедавшей рациональный разум Мэгги. Именно поэтому, когда отец начал вести себя странно - и исчезать на несколько недель - бесцельно бормоча и став одержимым скрижалью, Мэгги приехала в Мексику. Она боялась, что отец мог исчезнуть в этой дикой земле, испариться и стать не чем иным, как коллекцией воспоминаний... как и мать. И сейчас она боялась, что её страхи оправдались, её отца не видели уже три дня. Но Маргарет не позволяла себе произнести вслух страшные, ужасающие слова.