Случайностей не бывает

Cirkon

Ну, вот и все. На месте подлечат получше, – мальчик взглянул на меня, видимо хотел что-то сказать, но не решился и снова отвернулся, а я разочарованно вздохнул. Разговора явно не получалось.

Есть хочешь? – Сын снова посмотрел на меня. Я уже думал, что опять промолчит. Нет, решительно, мне эта молчанка начинала надоедать. Он что, меня монстром похлеще ранкора считает?!

Нет. Только пить. Если можно… - выдавил он из себя. Хвала Силе, а то я уж думал, он вообще говорить не станет.

Я налил стакан воды и подвинул ему. Он осушил его залпом. Тогда я поставил перед ним целую бутылку, за которую он тут же жадно схватился. Я присмотрелся к мальчику повнимательнее. Сын выглядел на самом деле плохо. Ему успокоиться надо, поесть и отоспаться. Вон, какой худой и нервный. У повстанцев совсем не кормят? И куда таких детей посылают? Надо заканчивать с Альянсом, и как можно скорее. Я отвернулся, чтобы не смущать.

Напившись, он впервые с начала нашей встречи посмотрел на меня. С вызовом.

И что теперь?

Там видно будет, - я безразлично пожал плечами. Распространяться о нежной отцовской любви я не собирался.

Мальчик как-то сразу сник, и отвернулся, как - будто все силы у него ушли на этот вопрос.

«А все-таки он меня боится. И очень. Боится и дерзит» - почему-то меня это не обрадовало.

Так ты есть будешь?
– снова спросил я.

Сын коротко взглянул на меня и подавил вздох. Есть он хотел. Это было ясно.

Я встал и начал выгружать из холодильника какие-то имперские пайки. Оставив его наедине с этими кулинарными изысками, я отправился к пилотам.

Когда вернулся, все было подметено. А ребенок уже менее активно насторожился, когда я сел напротив. Очень хотелось к нему прикоснуться, но я решил не пугать.

Еще будешь?

Нет... – и с некоторой заминкой, - Спасибо.

Я ослышался, или меня и правда поблагодарили?

Не за что, - мы помолчали, - обязательно было от меня убегать? Что, так плохо было?
– не удержался я.

Помедлив, мальчик ответил:

Я не мог оставаться.... Каждую минуту сидишь и ждешь, что ты ворвешься и... что-нибудь сделаешь...

Я удивился: наорал-то на него всего один раз.

Я ведь не причинил тебе никакого вреда?

Пока... И потом... Вообще...

Что вообще?

Одни твои желтые глаза чего стоят! – взорвался сын, и тут же опасливо посмотрел на меня, ожидая реакции, но я только пожал плечами, - Как вспомню – так вздрогну! – продолжал он уже тише.

Чтобы скрыть усмешку, я встал и прошелся по каюте.

Ясно.

Мальчик посмотрел на меня снова и нерешительно уточнил:

Мы летим на «Исполнитель»?

«О, уже прогресс! Мы вопросы начали задавать!»

Нет. У меня дела на другой планете. Ты летишь со мной, и я надеюсь, постараешься мне не мешать, а для этого необходимо меня слушаться.

А если помешаю, то что? Пыточного дроида пришлешь, или в камеру запихнешь?!

Нет, положительно, еда и вода возымели на него какое-то плохое действие.

Я серьезно посмотрел на повстанца.

Мне пыточные дроиды не нужны, – веско сказал я. Зря я это сказал. Ох, зря... Жалость и желание заставить сына повиноваться раздирали меня. Ну, вот что с ним делать? Пытаясь смягчить ситуацию, я продолжал, - если больше есть не хочешь, можешь отдыхать. Лететь нам ещё часов двенадцать.

Последовавшее за этим молчание я принял за утвердительный ответ, подошел к одному из шкафчиков и достал плед и подушку. Бросил все это на ближайшее кресло.

Располагайся.

Не знаю, чего уж там сын ожидал, возможно, что я прямо сейчас достану припасенного пыточного дроида... м-да... но глаза его удивленно расширились при виде пледа. Он нерешительно посмотрел на плед, потом на меня, я понял вопрос:

Я пойду в приемную. Дела.

Когда я уже выходил, сын снова обратился ко мне.

Эээ... отец, - я обернулся и выжидательно посмотрел на него, о чем он спросит, я приблизительно представлял, - Мои друзья... они улетят? Нормально?

Меня вновь охватило раздражение. Надо же какая забота о паре лоботрясов, умудрившихся завалить простейшее задание. Так, спокойно, раздражение в Силу....

Они улетят. Нормально, – ответил я. – Это все? Тогда отдыхай.

Когда дверь за отцом закрылась, Люк молча осмотрел место своего пристанища, потом сграбастал плед и подушку и, оттащил их в наиболее уютный, по его мнению, самый дальний от двери угол. Помедлив, расстроено посмотрел на свои сапоги: снимать, а потом надевать их с раненой рукой, конечно, было неудобно, да и небезопасно как-то. Вдруг придется быстро эвакуироваться? Но и залезать в сапогах на чистое кресло как-то... Поколебавшись, он расстегнул застежки и забрался, наконец, в разложенное кресло. Вот теперь можно было спокойно обдумать все происшествия минувшего дня. Точнее последнюю его фазу. Перед глазами снова замелькали картинки недавних событий. Вот отец привел его в шаттл, отпустил охрану, снял наручники. Люк сначала даже удивился. Он был уверен, что у Лорда Вейдера на шаттле оборудована небольшая камера для заключенных, может и пыточный дроид где-то в шкафу... Кто его знает. И хотя он старательно убеждал себя, что чтобы с ним не произошло, ему теперь все безразлично, на самом деле ему не было все равно. Молодой организм не хотел и не собирался умирать.

Люк вздохнул и заворочался на кресле, стараясь поудобнее устроиться. Он так и не смог понять, что отцу от него надо. Неужели он столько трудов потратил за просто так? Нет. Не может быть... Главнокомандующий Империи. Вон шаттл какой... Люк украдкой снова осмотрелся по сторонам. Зачем он ему? Просто так... поиздеваться? Тогда зачем перевязал и вообще... накормил?

А может, он ему нужен из-за того, что некого перетягивать стало на Темную сторону? Форсъюзеров всех распугали, а тут он попался?

Через отцовские ментальные щиты было не пробиться, зато Люк подозревал, что сам он у него как на ладони. А все-таки интересно, что у него там в голове...

Кое-что Люк все-таки почувствовал. Например, когда отец ответил про друзей, он понял, что тот говорит ему правду. На сердце стало как-то спокойнее, с друзьями все в порядке, он не зря сдался.

И вдруг простая мысль заставила его удивленно встрепенуться: а так ли уж он несчастен, что сдался отцу? Может где-то там, в глубине души, он и хотел вернуться к нему? А? Люк попытался обдумать эту мысль, но усталый мозг отказывался работать. Слишком много событий и впечатлений прошло за этот день. Усталость брала свое, веки все больше тяжелели и закрывались. Люк и сам не заметил, как уснул, уютно закутавшись в плед.