Случайные смерти (сборник)
Шрифт:
– Чем он еще занимался?
– Все, насколько я знаю.
– Должно быть что–то еще. Если с машинами завязал…
– Слушайте, мне надо работать. Боб с меня три шкуры спустит, я и так слишком долго с вами разговариваю.
– Ты живешь все там же, Джоуи?
– Чертов хозяин пытается меня выкинуть, но до конца месяца заплачено, так что пока я там, надо думать.
Паркер спросила:
– У Эмили были какие–нибудь друзья, которые хотели бы убить Черри после того, что с ней случилось?
– Я не знал ее настолько
– Уверен?
Лицо Джоуи Нго потемнело. На мгновение Паркер показалось, что это тщедушное создание сейчас на нее набросится.
Но тут зазвонил телефон, Джоуи схватил трубку, и мгновение миновало.
На улице Уиллоус вернул Рикерману права.
– Я решил вас отпустить. Катитесь.
– Погодите минутку. Вы заставили меня прождать все это время, и я даже не получу повестку в суд?
– Вы получите взамен бесплатный совет. Ведите себя за рулем не так агрессивно, Питер. Иначе, несмотря на ваш безупречный музыкальный вкус и шикарную машину, люди сочтут вас незрелым.
Рикерман вспыхнул.
Уиллоус сказал:
– Да, и еще одно.
Рикерман не отводил от него глаз. Уиллоус улыбнулся:
– Не заглядывайтесь назад.
Глава 10
Уму непостижимо, что могут сотворить с девичьим лицом баночка белой сметаноподобной жидкости и пачка салфеток. Когда Лулу вышла из душа, менее чем через полчаса после ограбления века, ее бледная плоть снова казалась белесым паром, едва ли плотнее сгустившегося тумана, а волосы серебристо мерцали наподобие сахарной ваты.
Только в ложбинке шеи, там, где Фрэнк облобызал ее слишком пылко, темнело пятнышко.
Она поймала его взгляд и сказала:
– У меня быстро образуются синяки, да?
Фрэнк кивнул. Он ощущал золотой «Ролекс» на запястье; тяжесть часов слегка тянула его к земле.
Лулу вытерлась и влезла в комбинезон из лайкры глубокого синего цвета, усыпанный массой блестящих золотистых пятиконечных звездочек. Повернулась спиной к Фрэнку и подобрала волосы.
– Застегни молнию.
Фрэнк сделал, что ему велели.
Лулу обернулась к нему. Взяла за руки и заглянула в глаза.
– Ты сердишься на меня?
Фрэнк пожал плечами:
– Не то чтобы сержусь.
– Я импульсивная натура, Фрэнк. Но я всегда готова учиться на своих ошибках. Скажи, что я, по–твоему, сделала неправильно. Давай все обсудим, чтоб не было недомолвок.
Фрэнк сказал:
– Никогда не гадь на собственном дворе.
У Лулу расширились глаза. Она поднесла руку ко рту. Изображает глубокое потрясение. А может, не притворяется?
– Прости, пожалуйста!
Фрэнк объяснил:
– Ювелирных магазинов в городе пруд пруди. Не слишком умно было выбирать тот, что по соседству. А вдруг малый наговорится с полицейскими и решит прогуляться до отеля, опрокинуть стаканчик в баре, расслабиться?
– Он скорее всего пойдет в бар на Джорджия–стрит,
– Дело не в этом. Он мог зайти пообедать. Или положить деньги на счет в банке, который в холле.
Лулу покачала головой:
– Нет, все дела он делает у себя. Гораздо безопаснее, не нужно рисковать, ходить поздно по улицам.
Фрэнк потер челюсть.
– Мы словно на разных волнах вещаем. Вот что я пытаюсь тебе втолковать: Векслер слишком близко. Как сосед. В любую минуту можно налететь. И что потом?
– Скажи. – Лулу отпустила руки Фрэнка. Просто дуется или собралась как следует поплакать?
У окна стояло лиловое кресло на колесиках. Фрэнк уселся в него и взгромоздил ноги на подоконник.
– Вероятно, он дойдет до ближайшего телефона и вызовет полицию. А полицейские арестуют нас и посадят в кутузку.
– Сначала пусть поймают.
– Не думаю, что это будет сложно. Ты что, полагаешь, они пошлют уведомление? «Привет, у нас ордер, скоро будем». По–твоему, это так происходит, да, они звонят, дают тебе время прибрать квартиру?
Лулу сказала:
– Пожалуйста, без сарказма. Это подло и нечестно.
– Что происходит, – продолжал Фрэнк, – а вот что: дверь вылетает к черту, и вдруг в комнате полным–полно легавых, которые наставили на тебя свои пушки. И крышка. Игра окончена.
Он бросил взгляд в окно. Интересно, сколько преступлений происходит в эту самую минуту. Не только крупных, вроде вооруженного ограбления, но и совсем крохотных: скажем, прихватили ручку из конторы или десять минут рабочего времени к обеду. Сотни тысяч людей, сотни тысяч прохиндеев. В эту истину он верил, на ней стоял. Все воры. Все.
Фрэнк оторвал фильтр у сигареты, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся.
– Знаешь, что будет потом, когда они заведут на нас дело, смажут пальчики чернилами, велят не улыбаться и сфотографируют?
– Нет, Фрэнк. Что будет потом?
– Роджер потратит часть денег, заработанных наркотиками, на адвоката и возьмет тебя на поруки.
– Подумаешь, как страшно. Фрэнк сказал:
– Ты плохо слушала. Я сказал, Роджер возьмет тебя на поруки. Но уж никак не меня.
– Тебя тоже.
– Может, ты и правда так думаешь, но ты ошибаешься. Он оставит меня гнить в камере и сделает это по двум причинам. Во–первых, он будет думать, что это я виноват.
Лулу сказала:
– Я объясню ему, что произошло. Что это была моя идея, а не твоя.
– Он тебе не поверит. И я бы не стал его упрекать.
В коридоре послышался шум. Крики. Захлопнулась дверь. Фрэнк увидел, как Лулу напряглась, как в ее глазах промелькнул страх.
– Во–вторых, Роджер решил бы, что, если он внесет залог и за меня, я смоюсь из города, а он останется с носом, потеряет свои пять штук или сколько там. Значит, я проторчал бы за решеткой до суда, разве только Ньют сжалился бы, что весьма сомнительно.