Случайный брак с миллиардером
Шрифт:
И это так странно, если задуматься…
Водитель сворачивает на подземную парковку и я только сейчас замечаю, что меня ждет новый адрес. Это не квартира на Стрелецкой, а офисная свечка со сплошь люксовыми иномарками, которые припаркованы на именных местах. Вокруг серый бетон и желтые яркие полоски… и трое высоких охранников. Мужчины стоят у лифта и смотрят в нашу сторону, явно ожидая, когда машина остановится рядом.
— У Максима Викторовича поменялись планы, — сообщает водитель, замечая мое удивление. — Он попросил привезти вас в офис.
— Это
Водитель пожимает плечами. Конечно, откуда ему знать, он в курсе только, куда меня нужно привезти и во сколько. Через секунду один из охранников открывает дверцу и ждет, когда я выйду.
— Светлана, добрый вечер, — вступает в разговор другой бодигард, он прокручивает в широкой ладони рацию и смотрит на меня человеческими глазами, без военного холодка, как у остальных. — Я провожу вас на этаж.
— Максим здесь?
— Максим? — мужчина хмурится. — Аа… Да, господин Константинов здесь. Нам нужно пройти к лифту.
Он указывает на стальные створки и первым направляется к цели. Я тоже иду, хотя вдруг появляется чувство, что мой кашемировый пиджак становится шелковым и начинает холодить плечи. Зябко и нервно. А как по-другому? Вся бравая троица заходит в лифт вместе со мной, и у каждого из них пиджак топорщится именно там, где положено находиться кобуре. Я устала от опасности, я хочу в теплую постель и накрыться одеялом с головой.
— Направо, — подсказывает главный охранник, когда на двадцатом этаже половина коридора остается за спиной. — Минутку.
Он аккуратно стучит в дверь и отступает в сторону. Я вхожу внутрь, но делаю всего шаг, меня сбивает с толку неуютный сумрак. В кабинете не зажжен ни один источник света, а через высокие окна пробивается лишь эхо уличных фонарей.
Черт.
После светлого коридора невозможно ничего разглядеть.
— Максим? — зову его, замирая на месте.
Слышатся шаги.
Мужские. Уверенные. Размеренные.
— Потерялась? — в его голосе легкая усмешка.
Константинов надвигается, закрывая массивным силуэтом последние огоньки, и смотрит на меня сверху вниз. Я запрокидываю голову и жду, когда глаза привыкнут к темноте. Константинов-то отменно ориентируется, и дышит ровно. Как полуденный морской прибой в идеальную погоду.
Хотя нет, не идеальную…
Я слышу полустертый аромат виски.
— Почему мы здесь? Уже поздно, я думала, с делами покончено и можно вернуться в квартиру.
— Мы останемся ночевать здесь.
— Что? — мое удивление можно потрогать пальцами. — Почему?
— Я хочу, чтобы охрана проверила все адреса. Что-то слишком много подстав в последнее время, — он ненадолго замолкает, впрочем подставы не нужно перечислять, я тоже их прекрасно помню. — А пока что я уверен только в офисе.
— А в офисе есть свет?
Я не дожидаюсь Константинова и сама пытаюсь нащупать выключатель. Только вместо пластиковой клавиши нахожу сильные пальцы Максима. Он движется в том же направлении, наклоняясь ко мне так близко, что полы его
— А нам точно нужен свет? — произносит он, перехватывая мою ладонь и не давая нажать на клавишу. — Помнишь, как ярко было в студии? А потом еще фотографы со вспышками…
— Максим, ты пил?
— Я пугаю тебя?
— А мы долго будем разговаривать вопросами?
Я шагаю в сторону, выскальзывая из-под Константинова, оставляя его с проклятой клавишей, за которую он собрался воевать до последнего. Уверена, что найду другую кнопку. Я замечаю безопасную тропинку до большого стола и иду к нему.
— Лампа справа, — подсказывает Константинов в спину, сдаваясь. — Рядом с бутылкой.
— Значит все-таки пил.
Я нахожу лампу и включаю свет. Замечаю начатую бутылку виски, рядом с которой стоит квадратный стакан. Судя по нему, Константинов сделал всего пару глотков, да и по голосу слышно, что он не пьян. Скорее, пропустил шот после тяжелого рабочего дня.
— Боже, а это что?!
Максим останавливается рядом. Упирается ладонями в стол, и на правой у него свежие ссадины, кожа стесана в кровь и смотрится ужасно.
— Герман, — коротко отвечает Константинов.
— Ты ударил Германа? — я бросаю ладонь на лампу и выкручиваю ее так, чтобы увидеть лицо Константинова, на что он кривится. — Ты из него признание что ли выбивал? Ты с ума сошел, Константинов! Тебе напомнить, в чем тебя бывшая обвиняет? Как раз в насилии, представляешь.
— Я сорвался, — Константинов кивает. — Но Герман не при чем. Он не работает на Цебоева.
— Еще лучше.
Я снова смотрю на ссадины Максима, умножаю их на мощь его тела и боюсь даже предполагать, как досталось Герману.
— Но кто-то на него работает. В твоей команде есть предатель.
— Их двое.
У меня не остается сил на удивление, все-таки уже поздний вечер, а мне весь день расшатывают нервную систему. Поэтому я лишь издаю приглушенный стон и жду, когда Константинов сам пояснит свои слова.
— Двое парней из охраны. Я узнал их имена еще на прошлой неделе, но не трогал, чтобы не спугнуть Цебоева. Мне нужно было, чтобы он продолжал думать, что у него всё под контролем, что он залез в мои дела по локоть и ведет выигрышную партию.
— Подожди, — я встряхиваю головой, потому что чувствую себя так, будто это я сделала несколько глотков виски. — На прошлой неделе? И ты молчал?
Свет лампы нисколько не помогает, тут бы и строительный прожектор остался бесполезен. Я не умею читать лицо Константинова, он может обводить меня вокруг пальца как маленькую девочку и вести свою подковерную игру. Если он справился с Цебоевым, то на что мне вообще надеяться? Во взрослой игре хищников мне делать нечего.
— Ты его подставил, поэтому его сегодня задержали, — это даже не вопрос, я произношу фразу как факт. — Черт… И в чем его обвиняют? Уверена, ты придумал что-то более весомое, чем слезы бывшей жены.