Случайный брак с миллиардером

Лав Агата

— Ближе, — напирает фотограф.

Константинов переносит ладонь на мою поясницу и прижимает к себе. Я невольно утыкаюсь подбородком в его широченную грудь и замечаю, как довольно улыбается фотограф. Ну хоть кто-то здесь отлично проводит время.

— Может быть, поднимете невесту на руки?

— Нет! — вскрикиваю, как потерпевшая.

— Невеста боится высоты, — отзывается Константинов. — Я бы не отрывал ее туфельки от пола.

Он смотрит вниз и вглядывается в меня со странным коктейлем эмоций. Там и любопытство, и вызов,

и укор и отголоски недавней злости. Там столько всего, что мне никогда не разгадать. Я могу думать лишь о том, что это только первый день, только самое начало… сколько еще я узнаю об этом человеке?

Фотосессия продолжается еще полчаса.

Константинов скрипит зубами на каждое новое указание фотографа, но действует, как настоящий профессионал. Он умеет изображать благостную мину, когда просят, и умеет выглядеть так, словно только сошел с личной яхты. И плевать, что Константинов, если откуда-то и сошел сейчас, так с телевизионных экранов, где полоскают его грязное белье в прямом эфире.

Он отличный актер. И определенно привык закрываться ото всех маской благополучия. У него выходит это с пугающей легкостью, как головокружительный танец. Он играет уголками губ, меняя тональность улыбки от официальной до искренней, от легкой до невыносимо сексуальной, и искрит глазами. Им легко залюбоваться, но еще легче поймать шок. Ведь если бы я не видела его гневную вспышку из-за бывшей жены, то никогда бы не догадалась, что сейчас творится у него на душе.

Он, наверное, отлично играет в покер.

А я… Я беру с него пример. Тоже приглушаю эмоции и стараюсь делать то, что говорят. Поворачиваюсь, улыбаюсь, позволяю Максиму Викторовичу обнимать меня на правах будущего мужа.

— Нам завтра ехать на открытие фонда, — произносит Константинов между щелчками фотоаппарата. — Ты помнишь?

Конечно, я помню. Он самоуверенно заявил об этом в прихожей моей квартиры.

— Ох, боюсь, я еще не готова, — я изображаю печальный вздох и развожу руками. — Инна считает, что у меня проблемы с гардеробом и манерами.

Константинов щурит глаза и легонько усмехается.

— Стоит прислушаться к ней, — добавляю вполголоса. — Вдруг я опозорю тебя? Не так выйду из машины или скажу какие-нибудь глупости.

— Девушкам в розовом идут глупости.

— А как же правило высшего света? Нельзя повторять наряды. Меня снимают в розовом, значит завтра придется выбрать другой цвет. А то подумают, что ты экономишь на своей избраннице.

— Я сэкономил на своем спокойствии, когда выбрал не девушку, а занозу в баре, — жесткие губы Константинова трогает ироничная ухмылка.

— Так просто? — я чувствую свой шанс, хоть что-то узнать, и, проигнорировав указание фотографа, поворачиваюсь к Константинову. — Ткнул пальцем в баре и выбрал?

— Да, именно, — он кривится на мое “ткнул пальцем”. — Еще хотел сразу утащить в пещеру, но вспомнил о манерах.

— Но почему я? Там было очень много девушек… И красивее, и моложе меня.

— Да? — он наигранно удивляется. — Черт, в барах вечно ужасное освещение, легко промахнуться.

— Светлана! — резкий голос Инны заставляет встрепенуться

и вспомнить, что кроме Константинова в комнате есть еще люди. — Стас к кому обращается?

— Ой.

Я поворачиваюсь к фотографу, но Константинов опережает меня. Он уже понял задачу и садится на стул, утягивая меня следом. Я только делаю намек на сопротивление, как Константинов напирает сильнее и усаживает на себя. Ох! Давно мне не было так неуютно. Тем более Константинов приобнимает меня и кладет ладонь на мое бедро. Я нервно сглатываю и замираю, как восковая фигурка, чтобы не ерзать.

Боже, на что я подписалась?

Я совершенно не подумала о таких мелочах.

Я подумала о пластических операциях, но не подумала, что мне придется сидеть на чужих коленях.

— Ты слишком зажата, — произносит Константинов. — Отомри, красавица.

— Замолчи, — я сейчас могу только шипеть на него. — Ради всего святого.

Он проводит носом, задевая прядки моих волос, и фотограф тут же делает скорострельную серию. Я же жалею, что она не автоматная и не в корпус Максима Викторовича.

— Тебе нужно привыкнуть ко мне, — продолжает Константинов. — Иначе ты будешь шарахаться от каждого моего неосторожного движения.

Он обхватывает мое запястье и мягко проводит подушечкой большого пальца по кругу. Медленно и томно, надавливая и обжигая. Я не выдерживаю и отнимаю руку.

— Мы можем уже закончить с этим? — я смотрю ему в глаза и говорю ровным голосом. — Разве недостаточно снимков?

Константинов пару мгновений вглядывается в мое лицо, словно там спрятан важный для него шифр, а потом дает отмашку Стасу. Он выпускает меня из рук и внимательно наблюдает, как я вскакиваю на ноги и поправляю костюм, чтобы хоть чем-то занять руки.

— Ты права, ты не готова.

Я поднимаю голову на его реплику, из-за которой у Инны случается маленький сердечный приступ и она уже берет побольше воздуха в легкие для протестов. Ведь нельзя срывать утвержденный график.

— Я завтра поеду один.

— Вы уверены, Максим Викторович? — Инна все же уличает момент и вступает в разговор. — Мы уже пообещали представить вашу невесту именно на открытии детского фонда. Это самое подходящее место, ваш будущий брак будет ассоциироваться с хорошим делом, благотворительностью…

— Нет, я хочу отложить, — уверенно произносит Константинов. — Я решил не уезжать сегодня, я тоже поживу в этом доме.

Что?

У меня округляются глаза.

— Вместе со Светланой. Нам стоит получше друг друга узнать. Пожить под одной крышей, побыть вместе.

— Я хочу перечитать договор, — бросаю поспешно.

Еще я хочу воды.

— Там есть пункт о совместном проживании, — отвечает Константинов.

— Но у нас же будут отдельные спальни? — я произношу мысли вслух, что случается, когда я паникую.

А я паникую!

Я пытаюсь свыкнуться с мыслью, что фиктивный брак — это моя новая работа, а Константинов — мой ужасный босс. Но ведь от боссов отдыхают? Приходят домой и забывают об их существовании до следующего рабочего утра. А тут что?! Он будет круглосуточно рядом?