Случайный хозяин для невольницы

Дюжева Маргарита

— Хельм. Твои глаза. Они снова алые.

— И что?

— Это неправильно, — я понимала как жалко, по-детски звучали мои слова, но ничего не могла сделать, — Так не должно быть.

— Кто это сказал?

Мне все же пришлось отступить, потому что Хельм подошел так близко, что я чувствовала жар его сильного тела.

— Что Али говорил про грань, которую ты переступил?

— Али — идиот, — пренебрежительно отозвался хозяин о своем друге, — бестолковый слабак.

У меня внутренности узлом свернулись от этих слов. Мой джинн никогда бы так не стал отзываться

о близких. Это не Хельм. Это кто-то другой. Злой, равнодушный, цинично-жестокий.

— А кто же тогда я? — что-то заставило задать этот вопрос. Хотя знала, ответ мне не понравится.

— Ты? — губы растянулись в жуткой ухмылке, — а как ты думаешь сама?

Я попятилась, но он перехватил меня за руку, не позволив отойти в сторону.

— Пусти, — тщетная попытка вырваться привела лишь к тому, что джинн рассмеялся.

— Ты такая забавная.

— Хельм! Что происходит? Что с тобой? — я попробовала разжать его пальцы, сомкнувшиеся у меня на запястье, но они были словно высечены из камня.

Он, чуть склонив голову на бок, снисходительно наблюдал за моими потугами.

— Все замечательно. У меня отличное настроение.

— С тобой что-то не так, — я все-таки вырвалась, потерла запястье, которое будто побывало с стальных тисках, и решительно направилась к выходу. Оставаться рядом с ним было не выносимо.

В тот же миг я оказалась прижатой к стене, а Хельм нависал надо мной, сживая в своих руках

— Отпусти! — голос срывался от страха, липкими щупальцами скользившего по коже. Я пыталась его оттолкнуть, а он только смотрел на меня сверху вниз, удерживая словно козявку.

— Ни за что.

— Хельм! Прошу тебя, хватит! Ты меня пугаешь.

— Разве я страшный? — по губам растеклась самоуверенная улыбка.

— Сейчас — да! — выкрикнула я, — ты не в себе!

— Еще как в себе. Я давно не чувствовал себя настолько живым, и счастливым.

— Пусти!

Я замерла, когда он дотронулся до моей щеки. Провел большим пальцем по нижней губе, чуть оттягивая ее. Прикосновение обжигали, душили своей откровенностью.

— Поцелуй меня, — внезапно произнес он. Хрипло, тихо. Не отрывая жадного взгляда от губ.

А я как завороженная смотрела на свое отражение в красных глазах. Там клубилась алая тьма, ярость, дикая жажда.

— Я …не хочу, — отшатнулась от его пальцев.

— Не хочешь, — тихий вопрос полоснул по нервам хуже огненного клинка, — ты же говорила, что любишь.

— Люблю, но…

— Я все это время не прикасался к тебе. Держал свои желания в узде, — задумчиво скользил взглядом по моему лицу, — а сейчас вдруг задумался… А зачем? Зачем откладывать на потом то, чего хочется здесь и сейчас.

— Хельм… — я хотела отвернуться, но он вцепился жесткими пальцами в подбородок, не давая пошевелиться, — мне больно!

— Разве это боль? — голос полный предвкушения.

Он поцеловал меня сам. Грубо, властно, требуя полного подчинения. Я вырывалась, упиралась руками в широкую грудь, силясь его оттолкнуть. Но он даже не замечал моих сопротивления. Терзал, словно хищник, дорвавшийся до беззащитной жертвы.

* * *

Не

прилагая никаких усилий, Хельм оторвал меня от пола одной рукой и отнес на кровать. Тяжелое тело придавило к матрацу, лишая надежды сбежать. Сколько бы я ни билась, результат был один — никакого результата. Слабой, маленькой девочке нечего противопоставить рослому, сильному словно горный лев джинну.

Тогда я сделала единственное, на что еще хватало сил — завизжала. Дико, истошно, будто увидела ядовитую змею.

— Цыц! — только прошептал он, и в тот же миг невидимая рука перехватила горло, не позволяя проронить ни звука.

Хельм целовал жадно, ненасытно. Скользил жаркими губами по шее, сжимал в своих объятиях, а я продолжала брыкаться.

— Не бойся. Тебе понравится.

Я только мычала, мотала головой, взглядом умоляя его остановиться, но Хельм моей мольбы не слышал, не замечал. Или ему просто было наплевать. Жадные руки были везде: забирались под юбку, гладили бедра, безжалостно раздирали завязки на вороте. Ткань не выдержала, расползлась с треском, и тут же горячая ладонь джинна накрыла мою грудь. Он сжимал, ласкал пальцами, опалял кожу своим дыханием.

От жгучих прикосновений я вздрогнула, выгнулась и замерла.

Мне с ним не совладать.

Из глаз покатились слезы. Горячие, горькие, наполненные страхом и отчаянием. Я зарыдала. Бесшумно.

Хельм тоже замер. Вцепился рукой мне в подбородок, не давая отвернуться, и смотрел на то, как я плачу. Я больше не боролась. Просто смотрела на него и давилась слезами.

Его тело напряглось, превратившись в камень, подобралось.

Джинн нахмурился. В пугающих до дрожи глазах заклубились черные вихри. Я видела там сомнение, борьбу. Ярость смешивалась с похотью, жадный интерес с жалостью, и поверх всего этого — страх.

Я снова покачала головой, умоляя его остановиться.

Еще один взгляд по губам, по щекам сырым от слез, по разорванной. Хозяин шумно дышал. Через силу. Его трясло.

Откуда-то с улицы доносились громкие раздраженные голоса. Я слышала их словно сквозь туман и не понимала ни слова. Весь мой мир сузился до мужчины, который мог быть ласковым и надежным, но сейчас пугал до красных всполохов перед глазами. Я чувствовала его прикосновения, тяжесть тела, грохот сердца. Что же с ним?

Слезы полились с новой силой. От страха, обиды, отвращения к тому, что происходило. Хельм прищурился, отрывисто вдохнул и отстранился.

В одно мгновение его не стало. Словно джинна снес в сторону невидимый ураган. С горла исчезла невидимая удавка, и я захрипела, заскулила, тут же скатываясь к кровати. Дрожащими руками неумело пыталась соединить разорванные края платья на груди и затравленно озиралась. В комнате его не было. Пропали даже клинки со стола.

Хельм ушел. Мои слезы все-таки остановили его.

Где-то внизу послышались крики, шум, чей-то истошный вопль, переходящий в предсмертный хрип.

— Хельм, — прошептала и, не понимая, что делаю, бросилась на улицу. К нему. Понимая только одно. Ему нужна помощь. Сам он не справится.