Случайный хозяин для невольницы
Шрифт:
Было больно и обидно. И непонятно.
Я попыталась с ней поговорить, но была удостоена только пренебрежительного шипения. Слов до конца не разобрала, но там явно прозвучало что-то из разряда «еще и лечить тут всяких». Кого именно «всяких» для меня осталось загадкой. То ли дурочек, сбегающих ночью из лагеря, то ли невольниц, которым не место в этом самом лагере.
Когда она пришла ко мне в третий раз, день уже клонился к вечеру. Едва я увидела хмурую физиономию, как стало тошно.
– Сядь ровнее! Подол выше, – голос у нее был раздраженный, а все движения какие-то нервные и отрывистые.
Я молча повиновалась. Только зажмурилась изо всех сил и губы закусила, чтобы не ойкнуть, когда она в очередной раз щедро полила меня чудодейственным снадобьем.
– Нечего тут дергаться! – Марьяна все-таки заметила мои гримасы, – не так уж и больно.
– Это я от удовольствия, – коротко огрызнулась, за что была удостоена еще одного раздраженного взгляда, – у тебя такая легкая рука, что просто блаженство.
Молодая лекарка подобралась, как кошка перед броском. Однако я так и не узнала, что она хотела мне сказать, поскольку в коридоре раздались легкие шаги и, спустя миг, на пороге появился Хельм.
– Эх, ты, – бросил взгляд на мою юбку, задранную выше некуда. Я тут же испуганно одернула ее вниз и покраснела. Джинн торопливо отвернулся, – извиняюсь. Не подумал о том, что можете быть заняты чем-то важным.
– Нет, нет, что ты, – пропела Марьяна, – мы уже закончили.
Тут уже настала моя очередь хмуро на нее смотреть. Куда делась злая драная кошка? И где раздраженный голос? Что это за превращения?
Марьяна тем временем улыбалась. Вполне себе приветливо и очень даже мило. И улыбка эта предназначалась именно Хельму. Что ж, это много объясняло.
– Как прошел день? – она как бы случайно поправила выбившийся из-под шапочки локон, напомнив мне в этот момент деревенских девчонок, которые красовались перед понравившимися парнем.
– Пфф, – он махнул рукой, – кухня наше все. Мне сегодня доверили отскребать с противня припекшиеся куски чего-то зеленого и вонючего.
Джинн передернул широкими плечами.
– Ты приходи в лазарет, я тебе освобождение дам, – кокетливо предложила Марьяна, заботливо укрывая меня пледом.
– И по какому поводу будет освобождение? – Хельм бросил быстрый взгляд через плечо и, убедившись, что я уже в приличном виде, обернулся к нам.
– Ну не знаю, – замялась девушка, – скажем, что упал…
– И заработал ушиб всего джинна, – беспечно
Марьяна смутилась, а я вздрогнула, изумленно уставившись на молодого мужчину.
Это смех… Такой искренний, открытый, от души… Он как ножом под сердце. Стоило его услышать, и какая-то часть меня взволнованно сжалась.
– Спасибо, Марьян, но боюсь, Овеон меня не отпустит, даже если я действительно буду тяжело болен. Так что, увы и ах, – он безнадежно развел руками, а потом направился ко мне. – мы тут поболтаем, ты не против?
– Конечно, – лекарка выдавила из себя приветливую улыбку, но я снова словила от нее быстрый, ревнивый взгляд.
Она собралась: скинула в коробку старую повязку, туда же бросила пустой пузырек и, гордо задрав нос, вышла из палаты, оставив нас с Хельмом наедине.
***
– Ну, как ты тут? – он плюхнулся на стул, с интересом осматриваясь по сторонам.
– Нормально, – сдержано буркнула я.
– Нормально – это не ответ, – посмотрел на меня с легкой усмешкой.
Глаза у него были такие темные, что с трудом удавалось рассмотреть их цвет. Грифельно-серые. Светлее у зрачка и почти черные по краю.
– У меня все в порядке.
– Во-о-от, – протянул удовлетворенно, – уже лучше. А теперь подробнее и с выражением.
Я нахохлилась, не понимая, чего ему от меня надо, а Хельм продолжал смотреть и улыбаться.
– Нога почти не болит, – наконец, выдала скупую фразу.
Он кивнул и дальше смотрит, ожидая продолжения.
– Меня здесь кормят. Хорошо.
– Угу, – снова смотрит.
– Мажут всякой гадостью.
Опять хитрый взгляд.
– Слушай, чего ты от меня хочешь? – наконец, не выдержала я
– Хочу, чтобы ты со мной говорила. И оставь уже в покое несчастную тряпку.
Опустив глаза, я обнаружила, что во время этой скупой беседы, скрутила край одеяла в тугую трубочку. Это все нервы. Расправила ее поспешно и ручки сверху сложила, всеми силами пытаясь удержать их в спокойном состоянии и снова не начать ничего теребить.
Джинн нахмурился, отчего у меня снова екнуло где-то слева.
– Что? – поинтересовалась осторожно я. Когда бабка хмурилась, ничем хорошим мне это не светило.
– Не обращай внимания, – он опять улыбнулся, но как-то невесело, – Голова трещит, уже который день подряд. Это точно все из-за поганой кухни. Я как начинаю посуду мыть – дурно становится. В висках будто барабаны стучат.
– Попроси Марьяну помочь. Она, по-моему, была очень не против тебя спасти.
– А ты оказывается язва? – джинн посмотрел на меня искоса, и в этом взгляде мне почудилось одобрение.
Конец ознакомительного фрагмента.