Слуга Дракона
Шрифт:
– Отлично, – произнес Кэшел, перешагивая через порог. В голосе демона ему послышались какие-то непонятные интонации, но юноша не мог их распознать. В который раз он вздохнул: жизнь была бы намного проще, если бы люди прямо говорили о том, что у них на уме. Увы, как правило, этого не происходило, и Кэшел давным-давно понял, что никакие уточняющие вопросы здесь не помогут. Если человек не хочет говорить напрямик…
Слава Госпоже, хоть овцы не умеют разговаривать. Наверное, они были бы еще те собеседники!
Отводя в сторону занавес, сквозь позвякивание стеклянных бусин юноша услышал где-то позади аккорды. Элфин по-прежнему держался неподалеку. Кэшел вздохнул с сожалением, хотя не он породил проблемы этого парня. Во всяком случае, до определенного предела.
За занавеской открылась длинная невысокая комната, залитая белым светом, льющимся неизвестно откуда. Кэшел поставил перед собой посох, чтобы проверить, куда падает тень. И убедился, что ни он сам, ни посох тень не отбрасывают.
Над головой у него простирался потолок, довольно высокий, по крестьянским меркам, – он не смог бы достать до него своим посохом, но далеко не выдающийся, если судить по тем дворцам, которые доводилось видеть Кэшелу. Определить, насколько далеко он простирается в обе стороны, юноша не мог. Наверное, не бесконечно, но гораздо дальше, чем хватало глаз. Стены были покрыты фресками, живописующими жизнь и подвиги Ландура.
– Сверни направо, – ворчливо подсказал Криас. – Здесь недалеко.
– Ого! – восхитился Кэшел, медленно шагая и разглядывая стенную роспись. Собственно, род деятельности Ландура не отличался разнообразием, хотя обрамление постоянно менялось. Волшебник поражал своим мечом некое летучее создание, которое можно было принять за летучую мышь, если бы не его размеры – с доброго запряжного быка; волшебник своим сапфировым кольцом – длань простерта, кулак сжат – испепеляет людишек ростом с мышей, которые толпятся меж обломков камней; волшебник стоит на берегу, загоняя обратно в море создания с акульими головами; волшебник…
– А Ландур еще чем-нибудь занимался, помимо сражений, мастер Криас? – простодушно спросил Кэшел.
– Еще он умудрился помереть, пастух, – ответил демон. – Хотя, помнится, ты и сам присутствовал при этом.
Они дошли до сцены, где Ландур восседал на троне, сотканном из света. Неведомый художник облагородил мрачное выражение лица волшебника и придал ему нечто царственное. Перед ним собралась неисчислимая толпа: кто не пал ниц, тот так низко кланялся, что аж касался лбом земли.
Толпа состояла из монстров: наполовину людей, наполовину чудовищ, среди них Кэшел признал Лесных Людей, чуть было не сожравших его. Помимо них, присутствовали существа с фасетчатыми глазами и усиками насекомых, разнообразные великаны и карлики, а также всевозможная другая нечисть. Фигуры их, выписанные весьма подробно, простирались в обе стороны и скрывались на горизонте. Сильная вещь! Наверняка, если б у Кэшела была лупа, он смог бы разглядеть даже выражение лиц уродов.
Образ Ландура сверкал с картины – так, что делал юношу сопричастным изображенному действу, он как бы вливался в поверженную толпу. Кэшел покрепче сжал посох.
Вообще говоря, он являлся довольно покладистым человеком. Это необходимо для парня его мощи, если он хочет жить среди обычных людей. Но Ландур – даже в нарисованном виде – знал, как вывести добряка Кэшела из себя.
– Ну, и чего же ты ждешь, пастух? – проскрипел Криас. – Ты же хотел освободиться, разве нет? Ну, так вложи жизнь в рот нарисованного Ландура, и дело сделано!
– А… – Кэшел почувствовал облегчение. Люди часто сердились на него, не дождавшись каких-то желанных действий. А беда заключалась в том, что они не удосужились все объяснить Кэшелу. Наверное, им не хватало терпения, полагал юноша… А может, им просто нравилось злиться?
Сейчас все было в порядке. Он достал свой кошель, удостоверился, что чудо-фрукт по-прежнему на месте, и выудил кристаллическую облатку. В здешнем бестеневом освещении она сверкала и переливалась всеми цветами радуги.
Кэшел для верности еще раз взглянул на кольцо, демон поблескивал едва заметной искрой в глубине темного сапфира. Тогда парень поднес руку с облаткой к фреске, прикоснулся ко рту нарисованного Ландура и… облатка легко исчезла на изображении, которое, собственно, перестало быть частью стены. Вместо этого живой и невредимый Ландур шагнул вперед и величественно проворчал:
– Кто ты и что делаешь здесь?
Кэшел отступил на шаг. Нарисованный трон стоял пустой.
– Я Кэшел ор-Кенсет, – пробормотал юноша.
– И, кстати, этот парень только что вернул тебе жизнь, которую ты умудрился прошляпить, хозяин, – вмешался Криас. – Если ты, конечно, не заметил…
– Молчать! – взревел волшебник. – Я вижу, что скорее умру от старости, чем дождусь вразумительного ответа от этого деревенщины.
Магические символы и слова были уже начертаны на мозаичном полу. Ландур расстегнул застежку своего плаща, сделанную в виде золотой пиявки, якобы присосавшейся к его горлу, и опустился на колени.
– Сак кала бове, – забормотал он, используя булавку в качестве магического жезла. – Бадава бадаха вар-ру.
Кэшел стоял молча, держал посох сбоку от себя. Он ощущал легкое жжение на коже, всегда вызываемое у него чародейством. Сначала юноша хотел поставить посох перед собой, но потом решил, что это может выглядеть враждебно.
Но он и впрямь ощущал враждебность – это правда. При повторной встрече Ландур Хранитель обнаружил не намного лучший нрав, чем при первой. Видать, такой уж человек…
– Ризауда! – прокричал он, легонько ударяя атамом по магической фигуре перед собой. В воздух поднялся сноп крутящихся искр. В какой-то момент наблюдавшему Кэшелу показалось, что он различает знакомые фигуры в этой круговерти, но слишком быстрое вращение мешало ему сфокусировать взгляд.
Ландур поднялся, слегка пошатываясь. Похоже, магический обряд отнял у него силы. Но волшебник был слишком зол и сразу кинулся в нападение:
– Ага, крестьянин, ты посмел убить меня!
– Так точно, господин, – ответил Кэшел.
Он не повысил голос, не бросился объяснять волшебнику уже известные факты. И уж тем более не отшатнулся в испуге от разгневанного взгляда Ландура.
Тот тоже стоял на своем, хотя тон все-таки несколько сбавил:
– Вижу, ты принес мое кольцо. А где же меч?
Кэшел повертел кольцо туда-сюда на пальце и наконец снял его. Золотой ободок плотно сидел на мизинце, не создавая, впрочем, ощущения дискомфорта.
– Вот, пожалуйста, ваш Криас, – сказал юноша, передавая кольцо волшебнику. – Он очень помог мне в пути. А что до вашего меча, господин, то я оставил его лежать там, где он находился. К мечам я никакого отношения не имею.