Слуга Империи

Вурц Дженни

– Позови слуг, пусть наведут здесь порядок. Сейчас мы продолжим заседание Совета и выслушаем Аракаси - у него есть сообщение касательно Десио Минванаби.

Накойя поклонилась и призвала слуг, однако сама не спешила уходить из кабинета и пристально наблюдала за госпожой. По лицу Мары то и дело пробегала задумчивая улыбка. Проницательной Накойе не составило труда догадаться, что причиной тому было отнюдь не предстоящее заседание, а бронзовое тело рыжеволосого варвара, который весь вечер молол языком. Мара выдала себя и этой улыбкой, и непроизвольными движениями рук, которые то сжимались в кулаки, то принимались теребить край платья. От брака с жестоким, бесчувственным мужем у нее осталась только боль и досада; эти воспоминания боролись в ее душе с ураганом

желаний. Накойя в свои почтенные годы еще прекрасно помнила, как обжигает молодая страсть. Возможно, лет двадцать назад она и сама была бы не прочь пустить к себе в спальню крепкого невольника. Советница не разучилась ценить мужские достоинства; проводив взглядом Кевина, она исподволь вздохнула, предчувствуя неладное. Хоть Мара и постигла все тонкости Игры Совета, она все еще оставалась предельно неопытной в том, что касалось отношений мужчины и женщины. Она даже не допускала мысли, что здесь может таиться опасность.

Мучимая беспокойством, старая Накойя попыталась собраться с мыслями перед заседанием Совета. Если Мара решила отдаться внезапно нахлынувшему чувству, то она выбрала самое неудачное время для осуществления своих желаний.

Глава 4

КЛЯТВА

Грянули трубы. Когда застучала барабанная дробь, все приглашенные опустились на колени, коснулись лбами пола, а затем распрямились, не поднимаясь с колен и сосредоточенно глядя перед собой, как издревле повелось у цурани. Они расселись строго по ранжиру, хотя облачение не выдавало чинов - все как один были одеты в белые туники, перетянутые оранжевыми с черным поясами. С минуты на минуту должен был появиться новый властитель Минванаби.

Тронный зал не имел себе равных во всей Империи. Кто-то из предков Минванаби расщедрился, поручив работу гениальному архитектору и вдохновенному художнику. У каждого, кто оказывался во дворце Минванаби, захватывало дух от утонченной красоты и роскоши, которые неожиданно открывались взору внутри суровых, неприступных стен.

Перед началом строительства горный склон, выбранный для возведения родового замка, был срыт примерно на две трети; самую высокую часть прорезали арки, которые смотрели в открытое небо, открывая доступ свету и воздуху. Между арками укрепили раздвижные окна, но сейчас, в ясную погоду, они были открыты, и вырубленный в скале тронный зал купался в лучах полуденного солнца. Центральная часть зала, выложенная причудливой мозаикой, тянулась не менее чем на триста шагов от единственного входа и заканчивалась помостом-возвышением, где красовался трон из резного агата. На нем-то и должен был восседать Десио во время торжественной присяги, которую готовились принести его наместники и вассалы.

Стражники в парадных доспехах замерли в строю на галерее; их черные лаковые шлемы с оранжевыми плюмажами образовали строгую двойную линию, обрамляющую зал. У входа запели фанфары, а потом все смолкло.

Тишину прорезал резкий свист. Скользнула в сторону раздвижная дверь, и в зал танцующей походкой вошел верховный жрец Красного бога - бога смерти. Костяной свисток, зажатый между его губами, напоминал о древней традиции. Плечи жреца покрывала накидка из перьев, а обнаженное тело было раскрашено черно-красными узорами. Можно было подумать, что во дворец явился окровавленный скелет, чтобы исполнить ритуальную пляску в честь своего божественного повелителя. Волосы жреца, густо смазанные жиром, были заплетены в две тугие косы, на концах которых болтались погремушки из младенческих черепов.

В сопровождении четырех послушников в кроваво-красных плащах и в масках-черепах жрец трижды обогнул помост. Появление этой процессии вызвало легкое беспокойство среди собравшихся. Многие исподтишка осеняли себя охранным знамением, зная, что встреча со служителями Красного бога Туракаму - дурная примета. Свисток заливался пронзительной трелью; черепа щелкали в такт шагам жреца. Его движения ускорялись; послушники содрогались в конвульсиях. Этот ритуал изображал непоколебимую власть бога Туракаму,

насылающего смертельные муки на тех, кто его прогневал.

По залу пронесся ропот; гости Десио не могли взять в толк, для чего на это торжественное событие приглашены служители Красного бога: нового властителя по традиции освящали жрецы бога добра Чококана или - в редких случаях - служители Джурана Справедливого. Появление жрецов бога смерти повергло в недоумение всех присутствующих.

Но вот свисток умолк, и зловещие танцоры остановились как вкопанные. Жрец бесшумно поднялся на возвышение. Из складок накидки он извлек красный кинжал и с душераздирающим воплем отхватил себе левую косу, которую тут же повесил на подлокотника трона. Детский череп со стуком ударился о резной агат. Теперь у гостей развеялись последние сомнения. Если жрец бога Туракаму отсек себе косу, это означало, что его небесному повелителю обещано великое жертвоприношение. Десио Минванаби готовился связать себя и весь свой род страшной клятвой.

Появление почетного караула из двадцати воинов во главе с военачальником Ирриланди и первым советником Инкомо было встречено гробовым молчанием. Наконец перед гостями предстал и сам новоиспеченный правитель, одетый в великолепную мантию с оранжевой опушкой и черной каймой. Его темные волосы были туго стянуты сзади. Инкомо приблизился к помосту и опустился на колени по правую руку от повелителя. Он придирчиво наблюдал за каждым шагом Десио, пока тот поднимался по ступеням к трону. Невзирая на духоту и непривычную тяжесть доспехов, скрывавшихся под мантией, наследник Джингу держался с царственной горделивостью. А ведь в детстве он не проявлял ни малейшей склонности к военному делу. За упражнения на плацу он удостаивался лишь молчаливого презрения наставников. В отрочестве его пару раз посылали с солдатами в дозор, но когда боевые командиры, с трудом подбирая деликатные выражения, посетовали на его полную непригодность к службе, для наследника - радости которого не было границ - подыскали теплое местечко при дворе отца. Десио унаследовал лишь самые худшие фамильные черты, подумал Инкомо. Под его властью нечего было и мечтать о благоденствии дома Минванаби, даже если не принимать в расчет военную угрозу со стороны Акомы.

Обводя глазами собравшихся, Инкомо задержал взгляд на заметной фигуре в первом ряду. Это был Тасайо. Ладно подогнанные военные доспехи выглядели на нем как вторая кожа. Пожалуй, в трех поколениях рода Минванаби не нашлось бы человека более дельного. Быстро утратив интерес к ритуальной церемонии, Инкомо задал себе вопрос: каково было бы служить под началом такого хитроумного правителя, как Тасайо? Однако первому советнику не приличествовало заниматься вольнодумством; он вот-вот должен был присягнуть на верность Десио.

Молодой правитель, к немалому облегчению Инкомо, ни разу не споткнулся и не оступился на подходе к трону. Любая оплошность во время старинного ритуала считалась плохой приметой, знаком недовольства богов. Когда Десио поднялся, чтобы произнести речь, у первого советника от волнения перехватило дух. Но вопреки ожиданиям, голос нового властителя Минванаби звучал громко и уверенно.

– Приветствую вас, мои соплеменники, союзники, друзья, - возгласил он.
– Я вдвойне рад видеть среди вас тех, которые верно служили моему отцу и готовы точно так же служить мне.

У Инкомо вырвался вздох облегчения. На какое-то время можно было успокоиться. Его молодой подопечный продолжал свою помпезную речь, не забыв поблагодарить жрецов; по мере того как слова становились все более напыщенными, Десио даже принялся жестикулировать пухлыми руками. Раздуваясь от собственного величия, он представил собравшимся наиболее знатных гостей. Инкомо, ничем не выдавая скуки, думал о своем: чего можно в ближайшее время ожидать от властительницы Акомы?

Каким образом удалось этой девчонке обратить роковые планы Джингу против него самого? Уже в который раз Инкомо мысленно возвращался в тот злополучный день, силясь понять, что именно повернуло ход событий и привело к непоправимой беде.