Слуги меча

Леки Энн

И я уже не смогла промолчать, не смогла сделать вид, что меня это не тронуло.

— Гражданин, — ответила я, слыша, каким безжизненным стал мой голос, — я была там, когда это случилось, и оказалась совершенно бесполезной для вашей сестры. Я говорила вам, что пользовалась другим именем, когда знала ее, и это имя — «Справедливость Торена». Я была кораблем, на котором она служила, и по приказу самой Анаандер Мианнаи я застрелила вашу сестру в голову. То, что произошло дальше, завершилось моим уничтожением, и я — это все,

что осталось от того корабля. Я — не человек, и вы были правы, когда говорили со мной именно так, когда мы встретились впервые. — Я отвернулась, прежде чем Баснаэйд успела увидеть малейшее проявление моих чувств оттого, что я все это выпалила.

Меня слышали все, кто находился в челноке. Баснаэйд, казалось, была поражена настолько, что потеряла дар речи. Сеиварден, конечно, уже все знала, так же как и врач. Мне не хотелось знать, что думают солдаты Амаат Сеиварден. Не хотела ни видеть, ни слышать мнения «Меча Атагариса». Я повернулась к единственной, кто, казалось, не знал, что я рядом, — к лейтенанту Тайзэрвэт, которая не обращала внимания ни на что вокруг, погрузившись в размышления о том, какая же она неудачница — и в жизни, и в смерти.

Подтянувшись в кресло рядом с ней, я пристегнулась в нем. Сначала я всерьез думала сказать ей, что она сваляла дурака там, в Садах, и что всем нам крупно повезло пережить ее дурость. Вместо этого я отстегнула ее привязной ремень своей здоровой рукой — левая была обездвижена восстановителем на моем плече — и притянула ее к себе. Она прильнула ко мне и, уткнувшись лицом в мою шею, стала всхлипывать.

— Все хорошо, — сказала я, неловко обхватив рукой ее трясущиеся плечи. — Все будет хорошо.

— Как вы можете говорить такое? — проговорила она в мою шею сквозь рыдания. Вспорхнула слезинка, крошечный, дрожащий шарик, и поплыла по салону челнока. — Как это может быть? — И затем: — Никто и никогда не посмел бы сказать вам такую банальность.

Ей более трех тысяч лет. Она беспредельно честолюбива. И ей по-прежнему только семнадцать.

— Ваши предположения неверны. — Если бы она подумала об этом, если бы она способна была сейчас мыслить ясно, то догадалась бы, кто мог сказать мне такое. Если она и догадалась, то не сообщила мне.

— Это так трудно, — сказала я, — когда тебя подключают. Но остальные части тебя — вокруг, и ты понимаешь, что это лишь временно, ты знаешь, что скоро станет лучше. А когда тебе лучше, это так поразительно. Обладать таким кругозором, так много видеть, все сразу. Это… — Но описать невозможно. Тайзэрвэт сама видела это, хотя и недолго, поскольку большую часть того времени страдала либо была одурманена препаратами. — Она никогда не позволила бы тебе обладать этим. В ее планы никогда не входило позволить тебе это.

— Думаешь, я не понимаю? — Конечно, она понимает. А как же иначе? — Ей страшно не нравились мои ощущения, она тут же накачала меня лекарствами. Ей было наплевать, если… — Всхлипывания, которые было замерли, возобновились с новой силой. Еще больше слезинок закружилось вокруг. Бо Девять,

которая находилась рядом все это время, была в ужасе от моего откровения, прозвучавшего несколько минут назад, и ужас этот отнюдь не уменьшился в свете моего разговора с Тайзэрвэт. Девять отловила все слезинки своего лейтенанта куском ткани, которую затем сложила и втиснула между лицом Тайзэрвэт и моей шеей.

Солдаты Амаат лейтенанта Сеиварден висели без движения и моргали, сбитые с толку. Вся осмысленность их вселенной куда-то испарилась под воздействием моих слов, и они никак не могли соотнести то, что услышали от меня, с реальностью, как они ее понимали.

— Что вы тут зависли? — рявкнула Сеиварден суровее, чем когда бы то ни было, но это, казалось, разрушило те незримые путы, которые удерживали их до сих пор. — Шевелитесь! — И они зашевелились, задвигались, испытав облегчение оттого, что услышали что-то понятное.

К этому времени Тайзэрвэт несколько успокоилась.

— Мне жаль, — сказала я. — Я не могу вернуть этого ни для кого из нас. Но все будет в порядке. Каким-то образом будет. — Она не ответила и через пять минут, обессиленная событиями и своим отчаянием и горем, уснула.

Глава 21

Как только прибыла ремонтная бригада, челнок смог выйти из того отверстия, которое проделал в куполе. Я приказала доставить нас на «Милосердие Калра». Врачам с базы не следовало знать, что я собой представляю, и в любом случае они были достаточно заняты решением проблем, вызванных или обостренных отсутствием гравитации, которую нельзя было включить, пока не удастся сдержать воду озера. И по правде говоря, я была рада вернуться на «Милосердие Калра», пусть даже ненадолго.

Врач хотела, чтобы я оказалась там, где она сможет хмуриться на меня и приказывать не вставать без ее разрешения, и я была в общем счастлива доставить ей удовольствие хотя бы на день. Поэтому Сеиварден явилась ко мне, когда я лежала на койке в медсанчасти. С чашкой чая в руке.

— Совсем как в старые времена, — произнесла Сеиварден, улыбнувшись. Но, испытывая напряжение. Предчувствуя, что я могу ей сказать сейчас, когда все успокоилось.

— О да, — согласилась я и отпила чаю. Определенно, это не «Дочь рыб». Хорошо.

— Нашей Тайзэрвэт изрядно досталось, — заметила Сеиварден, когда я ничего более не сказала. Тайзэрвэт лежала в соседней палате, при ней находилась Бо Девять, получившая прямой приказ не оставлять своего лейтенанта без присмотра. Ребра той все еще заживали, и доктор решила пока подержать ее в медсанчасти. — И о чем она только думала, бросившись на вспомогательный компонент вот так, без брони?

— Она пыталась вызвать на себя огонь «Меча Атагариса», чтобы у меня было время пристрелить ее, прежде чем она застрелит садовода Баснаэйд. Ей повезло, что она не застрелила ее тут же. — Должно быть, смерть переводчика Длайкви потрясла ее больше, чем я себе представляла. Или ей не хотелось убивать офицера без законного приказа.