Слуги зла
Шрифт:
— У него ничего не отсохло? — спросил Красавчик насмешливо. — Как до такого вообще можно додуматься, он что, перед этим с людьми пил их отраву?
— Может, и пил, я не в курсе, — сказал Хорек. — Но отсохнуть не отсохло, только покрылось такой коростой, что лучше бы совсем отсохло. Эльфы ядовитые, всем известно.
— Да все это вранье, — заявил Клык. — Не может быть, потому что не может быть никогда. Если ты не врешь, значит, тебе соврали. Говорят, что до эльфа вообще нельзя дотронуться, чтобы от гадливости не передернуло, пусть даже до дохлого.
— Мало ли что говорят, — не сдавался Хорек. — Кому как. Тот был
— Да ладно тебе, — сморщилась Шпилька. — Поймали на вранье — лучше признайся, а не ври дальше.
— Ну да, — подтвердил Мелкий. — Какой бы арш ни был чокнутый, не станет он ни башку в улей совать для развлечения, ни что другое — в эльфу. Чокнутый — это же сумасшедший, а не деревянный…
— Мало я встречала наших бойцов, чокнутых на этой почве, — сказала Шпилька. — Это, слышно, люди готовы на что угодно… я, правда, настоящих эльфов не видела…
— А я видел, — вдруг сказал Паук. — Саму королеву. Правда, издали. Но понял кое-что.
На него обернулись. Непроницаемая мина Паука не подходила для шутки.
— И как? — спросил Красавчик, по инерции ухмыльнувшись.
— Как-как… Долго рассказывать. — Паук обхватил колени руками, став лицом неожиданно мрачным. — И не особенно веселая история. Просто Хорек говорит, будто кто-то там с эльфами грелся… бред собачий, я знаю точно.
Бойцы уставились на Паука, будто на невесть какую невидаль. Даже Крыса с Пыреем, разбуженные смехом и возней, подобрались поближе. Никто из команды не знал Паука хорошо; он присоединился к отряду в последнем бою, его видели в деле и приняли, но кто он и откуда — не успели расспросить. Молодой боец, симпатичная физиономия, длинные клыки, темные волосы, зеленые глаза, невысокий, но отличные мускулы — кажется почти квадратным, элегантная фигура. Предпочитает мечу аркан и хлыст, в задумчивости крутит между пальцами плетеный шнурок, вяжет сложные узлы или какие-то ажурные конструкции, как в игре «кошачья колыбелька», наверное, из-за любви к веревкам его и прозвали Пауком. И вдруг выясняется, что побывал в странных переделках, которые даже представить себе трудно.
— Времени много, — сказал Клык. — До вечера все равно делать нечего. Расскажи, интересно.
Паук пожал плечами:
— Если хотите. Вообще-то, я неважно рассказываю. Даже не знаю, с чего начать… ну, вроде того, дело вышло лет пять назад. Я тогда был в личной охране лорда Фирна, наверное, все слыхали. Ничего такой господин, кое-что соображал. Ненормальный на почве власти, как все люди при деньгах, но не совсем безмозглый. По мне, мог бы в своих угодьях заниматься своими делами, но он был какой-то там родней королю и вроде как сам хотел стать королем, в общем, ему никак спокойно не жилось.
— Это про него потом говорили, что он — ведьмак? — спросил Красавчик.
— Говорили, — кивнул Паук, размотал шнурок с запястья и растянул его между пальцами. — А про кого не говорили? Про нашего с вами последнего лорда тоже все говорили. Ну, Карадрас был, положим, просто слегка тронутый чуток на почве разных механических штучек, но люди такого все равно не любят. Для них все в этом роде — если не эльфийские чары, то ведьмовство, потому они и уломали эльфов устроить наводнение и разрушить ту плотину. А закончи наши инженеры генератор — всем этим суеверным кирдык бы пришел…
— Ты про Фирна начал, — напомнил Клык.
— Вот я и говорю. Фирн, правда, увлекался алхимией, но и все, с Барлогом дела не имел, по-моему, и с человеческой бесовщиной — тоже. Нельзя сказать, что бойцов-аршей так уж особенно сильно любил, но понимал, куда они годятся, а оттого платил достойно и о жратве не забывал для ребят… Мы как-то в одном городишке так королевскую кавалерию пощипали — шик, а когда город жгли, конину жарили прямо на факелах, отборную… у меня тогда еще роскошная куртка была из лошадиной шкуры, из черной…
— Ну и зануда же ты! — с сердцем произнес Мелкий. — Пока доберешься до сути, я уже засну. Кому есть дело до твоих нарядов, пижон несчастный?
— Ладно, ладно. В общем, я как раз был с лордом в последней битве. Если б люди не сходили с ума на почве лошадей, он бы до сих пор был жив, точно. Но он же бросил своих телохранов — кто из нас полезет на такую животину ради прихоти лорда, нет дураков, а сам взобрался на эту кобылу и давай выпендриваться со своими рыцарями-людьми. Всадников прикрывать тяжело, все знают. Ну их и покрошили в мелкий фарш.
— И вас? — спросила Шпилька.
— Нас было десять, а людей, врагов его — армия. Нам было велено его шатер защищать, где лежали всякие его бумаги, насчет родословной, насчет прав на престол там… Ну мы и защищали. Попробуй защити вдесятером от трех тысяч. Люди-то его, верные вассалы, как жареным запахло, все побросали и слились, даже трупы господ не стали подбирать, а мы за горную честь… все наши там и подохли.
— Кроме тебя, — кивнул Клык понимающе.
— Ну да. — Паук скинул с пальца петельку. — Так и вышло. Меня тогда чем-то треснули по кумполу. Если б не шлем, разбили бы башку, как яйцо, точно говорю, а так я будто провалился куда-то. А соображать начал, когда бой уже кончился, но слышно было слабенько, словно издалека, а в глаза какая-то муть лезла. Я только сообразил, что в шатре уже чужие хозяйничают в полный рост, а на поле человеческие солдаты собирают трупы, чтобы сжечь… Ну, я дернулся, если честно, что меня сейчас в костер закинут как есть, не приколют даже, но тут кто-то вдалеке затрубил в рожок. Люди все бросили — и туда опрометью… — он вдруг умолк и насторожился. — Тише. Что-то стукнуло в горах. Гром?
Бойцы прислушались. Клык, Паук и Красавчик выскочили из пещеры, за ними — и все остальные. Дослушать любопытную историю не вышло.
До вечера было еще далеко, но стояла сумеречная темень; низкие тучи, сизо-серые, почти черные, заволокли небосвод до горизонта. Весь мир наполнял мерный шум дождевых капель и сырой свежий запах воды. Гора густо поросла кустарником; дождь шуршал в листьях, и маленькие шустрые ручьи стекали по песку склона, пробираясь между трав.
— Погода — самое оно для любого шпионства, — пробормотал Хорек. — Никто не увидит, никто не услышит, следы смоет…
— Тихо, — перебил Клык, и все навострили подвижные уши.
Странный звук, похожий на далекий громовой раскат, снова донесся откуда-то с запада, из-за перевала; горы отозвались смутным тающим эхом.
— Грозой не пахнет, — прошептал Красавчик, принюхиваясь.
— Это не гром, — сказал Паук. — Что бы это ни было — оно стукнуло снизу.
— Обвал? — В тоне Клыка особой уверенности не слышалось. — Как-то не очень похоже.
— Да нет, — подал голос Пырей. — Не обвал, это специально.