Слушай, смотри, люби
Шрифт:
«Это верно», — подумала Темпера, вспомнив, что Мэй Гоулет, чей отец считался самым богатым человеком в Нью-Йорке, в прошлом году вышла за герцога Роксбергского. Другая американка, Элен Циммерман, стала в девятисотом году герцогиней Манчестерской, а Консуэла Вандербильд — четырьмя годами раньше — герцогиней Мальборо.
Темперу интересовали эти брачные союзы лишь потому, что в газетах и журналах описывались бесценные произведения живописи, принадлежавшие женихам.
Те же источники
— У американских богатых наследниц полно долларов, но они хотят за них слишком много, — заметила мисс Бриггс.
Темпера начала испытывать сочувствие к лорду Юстасу, хорошо зная, каково это сидеть без денег.
Очевидно, он, как и она с мачехой, старался втереться в шикарное общество, окружавшее герцога, с их бессчетными миллионами.
Даже если доходы лорда Холкомба и нельзя сравнить с доходами сэра Уильяма Барнарда, Холкомбы жили на широкую ногу.
У них был большой дом в Лондоне, усадьба в Хэмпшире, охотничий домик в Лестере, и, как слышала Темпера, еще и порядочные угодья в Шотландии.
Все, что она узнала от камеристок, еще более убедило ее, что они с мачехой напрасно ждут от герцога предложения руки и сердца.
Она начала думать, что совершила большую ошибку, не убедив с самого начала леди Ротли не метить чересчур высоко.
Стоило поискать и других богатых людей, которые сочли бы ее достойной женой для себя и не усмотрели бы в союзе с ней урона для своего достоинства, чего можно было ожидать от герцога.
Но теперь было уже слишком поздно. Единственное, что оставалось, это надеяться, что каким-то чудом мачехе повезет.
Леди Ротли так и лучилась надеждой, вернувшись переодеться к ужину, и никогда еще она не выглядела прекраснее, чем когда выплыла из своей комнаты в новом платье от Люсиль.
На следующее утро она дождаться не могла Темперы, чтобы рассказать, как чудесно прошел вечер, сколько комплиментов наговорил ей герцог и как она сидела рядом с ним за ужином.
— Сегодня вечером мы едем в Монте-Карло, — сообщила она. — Когда я сказала ему, что не умею играть, он обещал меня научить.
— Нельзя так рисковать деньгами, матушка, — в ужасе воскликнула Темпера.
— Я и не собираюсь, — успокоила ее леди Ротли, — я не так глупа, как ты думаешь! Я говорю, что не умею играть, он, конечно, берется мне показать, и если мы проиграем, заплатит он, а если выиграем, я возьму деньги себе.
«Иногда, — подумала Темпера, — в хорошенькой головке мачехи оказывается достаточно сообразительности».
С моральной стороны такое предприятие представлялось ей сомнительным, но она понимала, что в их ситуации это единственный выход.
Темпера
— А что вы делаете сегодня? — спросила она.
— Плаваем у побережья на яхте герцога. Потом завтрак на борту. А потом краткий визит в казино. Это Дотти Барнард настояла Она — заядлый игрок.
— Ты даешь слово, что не будешь играть одна, без герцога?
— Ну конечно, — согласилась леди Ротли. — Но ведь он будет с нами.
— Тогда все в порядке. — Темпера вздохнула с облегчением.
Она вела себя как озабоченная курица, трепыхающаяся, когда цыпленок оказывается вне поля ее зрения, но она знала, что на мачеху положиться нельзя: она в любой момент может выкинуть какую-нибудь глупость просто потому, что по своему добродушию просто не способна сказать «нет».
Темпера нарядила ее в одно из очаровательных легких платьев, которые они привезли из Лондона. Но дала ей еще и короткий плотно прилегающий жакет и настояла на том, чтобы леди Ротли захватила с собой еще и легкую накидку.
— На море часто бывает очень холодно, — сказала она — Я помню, папа говорил, что на Средиземном море иногда внезапно начинается шторм.
— Если он начнется, я сейчас же лягу в постель, — сказала леди Ротли. — Не выношу, когда штормит.
— Только не говори об этом герцогу, — взмолилась Темпера. — Я уверена, он любит морские прогулки, и он может потерять интерес к женщине, страдающей морской болезнью при одном виде волн.
— Я не так глупа, как ты думаешь, — повторила леди Ротли, приняв вид оскорбленного достоинства.
— Ну, конечно нет.
Наклонившись, она поцеловала мачеху в щеку, а леди Ротли обняла ее.
— Слава богу, ты со мной. Так чудесно, что мы можем посоветоваться. Я знаю, что наделала бы много ошибок, если бы ты мной не руководила.
— Как только ты уедешь, — сказала Темпера, — я спущусь вниз взглянуть на картины. Облегчи мне задачу, матушка. Перед уходом оставь свой носовой платок на кресле в гостиной. Это даст мне возможность объяснить свое появление на хозяйской половине, если меня там кто-нибудь застанет.
— Обязательно, — пообещала леди Ротли. — А выбирая картину, о которой я могла бы поговорить, прошу тебя, найди какую-нибудь с запоминающимся названием. Ты же знаешь, как они все путаются у меня в голове.
— Найду обязательно, — заверила ее Темпера.
Захватив перчатки, сумочку, зонтик и платок, который ей дала Темпера, леди Ротли плавно спустилась по лестнице.
Темпера убрала вещи мачехи, разложила на туалетном столике щетки и гребенки в серебряной оправе, а потом ее потянуло к окну.