Служанка
Шрифт:
– Тебе нужно всего лишь кивнуть, – убеждал меня имперец, и его дыхание прошлось по оголенной шее, вызвав острое неприятие. – Так что, говорил арн речи неподобные? Может, с управляющим своим обсуждал, как правителя свергнуть?
Холодные пальцы прошлись по шее, спустились на воротник и остановились, а у меня внутри все обмерло.
– Так-так, а это что? – нащупав приколотую к платью иглу, спросил дознаватель.
Он вытащил ее, развернул меня к себе и навис, разглядывая с холодным любопытством.
Я попыталась сделать лицо поглупее и показала,
– Да? – прошипел имперец. – Помнится, давеча я у лорда Крона одну вышивку видел, обережную. И была она весьма странной, на оборванном лоскуте шитой. И символы на ней необычные вились, запретные.
Он резко сжал мою шею и прошипел:
– Твоих рук дело? Отвечай!
Я замотала головой.
– Не хочешь по-хорошему?
Ледяные пальцы впились в кожу ногтями. Воздуха стало меньше, я хватала его ртом и никак не могла вздохнуть. В глазах стало темнеть…
– Что здесь происходит? – голос арна прозвучал так неожиданно, что руки на моей шее дернулись и тут же ослабили хватку.
– Да вот, Ваше сиятельство, пытаюсь узнать, где служанка была, когда вас отравить пытались.
Тон дознавателя изменился, стал смиренным и чуточку заискивающим.
– Эту? Допросить? – пренебрежительно хмыкнул арн. Он подошел ближе, остановился напротив и устало махнул рукой. – Можете отпустить убогую, она ничего не знает. Да и умом ее Аэст обидел, даже если бы что и знала, все равно бы забыла.
Он кивнул, приказывая имперцу меня отпустить, и сказал:
– Иди на кухню. Там работы непочатый край, а ты тут прохлаждаешься.
Лорд Штефан глядел сумрачно, как-то мимо, словно бы ему противно было на меня смотреть. Сердце больно сжалось. Правильно. Что для него какая-то служанка! Он даже имени моего не помнит, слышала я, как он дану Кражичу «этой девчонкой» меня называл.
– Ну? Чего застыла? – грубо спросил арн. – Бегом отсюда!
Я сорвалась с места. Меня душили слезы, но я не могла допустить, чтобы мою боль увидели.
– Я ж говорю, убогая, – хмыкнул граф и обратился к дознавателю: – дан Зданич, у меня к вам одно дельце есть…
Продолжения фразы я не услышала. Дверь за мной закрылась, и я побрела по коридору, не зная, радоваться приходу арна или огорчаться тому безразличию, что в глазах его застыло.
«Возьми себя в руки, Элиния, – впервые за два года я вернулась к своему настоящему имени. – Вспомни о гордости. Пусть сейчас ты простая служанка, но в твоих жилах течет благородная кровь. Не стоит унижаться и мечтать о мужчине, который на тебя даже не смотрит!».
Не сказать, чтобы это внушение помогло унять боль, но хотя бы плакать я перестала.
– О, Илинка а ты откуда такая растрепанная?
Голос Микошки заставил меня отвлечься от невеселых мыслей. Старик загородил дорогу и прищурился, разглядывая мое зареванное лицо.
Я попыталась объяснить, что тороплюсь.
– А куда теперь торопиться? – философски вздохнул Микош. – Видала, что делается? Нету у нас больше начальников, окромя хозяина. Были все, да вышли.
Он хитро подмигнул и добавил:
–
Слова старика задели что-то внутри, встревожили. Что они значат? Почему замок должен зверя принять?
Я даже обиду свою забыла и уставилась на Микошку.
– Легенда такая есть. Лорд Штефан, может, и не знает, но пока зверь его с душой замка не совладает, не быть арну настоящим хозяином края, не видать ему Стобарда, как своей истинной вотчины. Где эта душа? – понял он мой безмолвный вопрос. – А про то никому не ведомо. Лорд Вацлав ее всю жизнь искал, горы старинных книг прочел, все надеялся отыскать в них разгадку, да так и помер, ничего не добившись. Но у него нутро темное было, безжалостное, и зверь лютый, даром что старый хозяин умел его в узде держать.
Микош оперся на сучковатую палку и переступил с ноги на ногу.
– А вот молодой хозяин, хоть нравом и крут, но справедлив, и сердце у него зачерстветь еще не успело. Глядишь, может и получится у арна с замком договориться.
Мне неожиданно вспомнилось недавнее видение, стук, от камня по всему подземелью идущий, нож острый, над плитой сверкающий, и я ухватила старого конюха за руку, беззвучно спрашивая, что тот знает о душе Белвиля.
– Что знаю? – хитро блеснул глазами Микошка. – А много чего! Белвиль – он же не обычный замок. Вот, ты думаешь, его просто так построили? Нет. Деды сказывали, раньше на этом месте алтарь стоял, на котором жертвы Скарогу приносили – козлят молодых, баранов, телят. Их сжигали, а дым к небу шел, к тому месту, где наш суровый бог обитает. Говорят, как раз над Белвильской горой у него пристанище незримое. И он с нашими предками говорил, громом и молниями на вопросы отвечал. А то и трясением, ежели неугодное что просили. Вся гора ходуном ходила. А потом арны появились, потомки его, построили на этом месте замок, кровью своей жертвенник напоили, душу в него вдохнули.
Я слушала Микоша, пытаясь ухватить ускользающую мысль. Камень, что меня «звал»… Может, в нем и есть та самая душа замка? Но тогда при чем тут нож? И почему он мне в руки не дался? Или…
– Я тебе что велел? – послышался недовольный вопрос.
Я стремительно обернулась, и наткнулась на пылающий взгляд арна. Мать-Создательница! Ну почему граф снова злится?
– А ты, Микош, опять за свои побасенки взялся? – грозно посмотрел на старика лорд Штефан. – Сколько раз говорить, чтобы ты народ не баламутил? Ступай на конюшню.
Граф недовольно нахмурился, а потом неожиданно схватил меня за руку и потащил за собой.
– Сказал же, уйти подальше, – сквозь зубы цедил он, почти бегом пересекая холл и увлекая меня вверх по лестнице. – Так нет же! Стоит, лясы точит! Мало ей приключений! Не успела из подземелья выбраться, тут же в лапы дознавателей угодила! Ты хоть понимаешь, что им тебя сломать – раз плюнуть?
Лорд Штефан взлетел на второй этаж, доволок меня до своей спальни, впихнул внутрь и закрыл бесшумно открывшуюся в этот раз дверь.