Служанка

Росси Делия

– Прости, девочка, – словно сквозь пелену, услышала я голос графа.

Моего лица коснулась крупная ладонь, вытерла слезы, отвела растрепавшиеся волосы.

– Боли больше не будет, – напряженно сказал Штефан, и его губы накрыли мои, выпили неслышный стон, попытались успокоить. А потом спустились ниже, туда, где пульсировал жестокий огонь, и коснулись напряженной плоти. И в ту же секунду все изменилось. Прежний жар вернулся, дыхание сбилось, а боль растворилась в ярком наслаждении. И я снова извивалась, горела и беззвучно кричала от того, что делал с моим телом этот невозможный, непонятный и так безнадежно отныне

любимый мной мужчина.

***

Проснулась я в одиночестве. В комнате было темно, небо за окном только начинало сереть, ветви деревьев казались черными и унылыми. И лишь птицы, робко пробующие голоса, оживляли тишину зарождающегося дня.

Подушка рядом со мной была примятой, на светлой простыне бурело небольшое пятно. Мне стало неловко. Мысли о прошедшей ночи заставили покраснеть. Штефан долго не давал мне уснуть, делая со мной такие вещи, о которых даже думать неловко, но мне это нравилось. И воспоминания о боли отступили далеко-далеко, забылись, стерлись под ласковой настойчивостью губ и рук, под горячим дыханием и острой, захватывающей страстью. Тело до сих пор ломило в самых непривычных местах, но синяков и ссадин, как у Златки, не было. Сумел арн зверя своего унять, не позволил ему меня покалечить.

В душе встрепенулось сладкое, глупое. Может, Штефан тоже ко мне что-то чувствует? Не одну только похоть? А вдруг он меня любит? Разве любви не все равно на сословные условности и предрассудки? Что изменится от того, кто я – служанка или дочь лорда? Душа-то у меня в обоих случаях одна и та же!

Но разум уже очнулся и принялся корить за то, что я забыла о чести, потеряла голову и отдалась мужчине без венца, без обета, без брака. Что я могла ему ответить? Все так и было. Забыла. Уступила взгляду алому, что в самую душу заглянул и сердце вынул, себе его присвоив. Не смогла со своими чувствами совладать, поддалась огню, что внутри горел, вместо того, чтобы погасить его, сама кресало поднесла и искру высекла. Жалела ли я о том, что с честью девичьей простилась? Нет. Не жалела. Не после того, что в объятиях графа испытала.

Тихий звук открывающейся двери заставил меня поднять голову.

– Проснулась? – в голосе арна звучали непривычные нотки.

Я кивнула, глядя на ладное, обнаженное по пояс тело, на плотно облепленные подштанниками ноги, на крупные, перевитые венами руки. Дыхание перехватило.

– Иди сюда, – поманил Штефан, и у меня сердце замерло от того горячего, что в глазах его сверкнуло.

Я соскочила с постели и сделала шаг вперед, к тому, кто умел смотреть так, что и без слов становилось понятно, чего он хочет и чего от меня ждет.

Арн одним движением избавился от немногочисленной одежды, развернул меня и подтолкнул к окну. А потом открыл створки и заставил упереться ладонями в отделанные деревом боковины. Миг – и он оказался внутри меня, а его ладони легли на грудь, сжали, задевая соски и вырывая из моих губ судорожный вздох. Первое движение отозвалось небольшой саднящей болью, но с каждым новым она становилась все слабее, а горячая пульсация, наоборот, нарастала, заставляя меня подстраиваться под размеренный ритм, хватать ртом холодный воздух и то возноситься выше гор, то падать в бездонную пропасть.

Перед глазами проплывали искры, светящиеся фрагменты какого-то мудреного вироша, и мне казалось, что в эту минуту меняется моя судьба, перекраивается,

стирается прошлое и рождается будущее – новое, неизведанное, прекрасное. Я видела это в расцветающих узорах, распознавала в ярко блистающих цветах Райса, ощущала всей душой и всем сердцем.

А потом огненная вспышка смела мои грезы, и я забилась в удерживающих руках, не в силах справиться с тем, что чувствовала, что горело внутри меня, подожженное арном. Тело снова испытывало то непередаваемое словами и бесстыдное, что делало меня женщиной, будило ненасытную собственницу, заставляло безмолвно кричать о своей любви и о желании принадлежать моему арну.

– Все, девочка, – тихо шептал тот. – Все.

Он держал меня, не давая отстраниться, закрывая своим горячим телом, успокаивая поглаживаниями мозолистых ладоней. Спустя пару минут, позволив немного отдышаться, арн подхватил меня на руки и отнес на кровать.

– Оставайся сегодня здесь, – укрыв меня покрывалом, негромко сказал он. – Завтрак тебе принесут.

«А вы?» – беззвучно спросила я.

– А меня дела ждут, – голос Штефана звучал напряженно. И в глазах алый огонь плясал, но не тот, от которого пальчики на ногах в предвкушении поджимались, а другой, злой и опасный, которым зверь смотрел-злобился.

У меня внутри обмерло все. Неужто вернулся? Что ж он так недоволен, зверюга недоверчивый? Почему на меня рычит и злится? Не хочет, чтобы я рядом с арном была?

– Дознавателей я выпроводил, но тебе пока лучше без нужды по замку не бродить. Это воронье, если уж почуяло добычу, просто так не уберется. Не ровен час вернутся, так что, сиди пока здесь, – пояснил лорд Штефан, а потом обтерся влажным полотенцем, быстро оделся и вышел из комнаты.

***

Время тянулось медленно. Я попыталась немного поспать, но ум, взбудораженный произошедшим за последние сутки, не давал мне забыться. В голове мысли теснились. И об арне, и о том, что я в подземелье видела, и о словах Микошки про душу замка, что в сердце запали и желание пробудили попробовать ее найти. Может, сумею арну помочь. И зверю. Что, если он такой злой только из-за того, что душа замка его зовет-тревожит? Вдруг у меня получится их примирить?

Я поднялась с постели, стянула испачканную простыню, расправила атласное покрывало и, как могла, привела себя в порядок. А потом подошла к окну и закрыла глаза, вдыхая прохладный, пахнущий влажной землей и цветущим жасмином воздух.

– Илинка, ты, что ли? – послышался от двери голос Станки. – Вот, стало быть, с кем арн ночи проводит, а мы-то гадаем, почему он девок в свои покои больше не зовет! Ну, тихоня!

Я обернулась, а горничная бухнула поднос и принялась выставлять с него на стол небольшой изящный чайничек, тарелки с берками – маленькими слоеными пирожками, чашку фарфоровую и блюда с сыром и фруктами.

– Не зря хозяин на тебя так смотрел, – хмыкнула Станка. – Выходит, понравилась ты ему.

Я только улыбнулась. Мысль о том, что остальные заметили, что Штефан ко мне неравнодушен, зажгла внутри яркое солнце. Значит, не обманывалась я, когда решила, что арну небезразлична! Не стал бы он просто так зверя своего в узде держать!

– Ешь, пока горячие, – сказала Станка, а я взяла один из пирожков и протянула ей. – Ну, благодарствуйте, миледи, – усмехнулась горничная.

Она быстро умяла слойку и огляделась по сторонам.